– Пожалуй, мне пора.
Я как на иголках, в голове какофония голосов, выкрикивающих приказы.
«Объясни, что речь только об учебе!»
«Переведи разговор на роман!»
«Извинись!»
«Пойди ва-банк и расскажи о своих чувствах!»
Но я лишь киваю. Себастьян натянуто улыбается, спешит к лестнице и исчезает за поворотом натертых до блеска дубовых поручней.
Я возвращаюсь к ноутбуку, открываю новый текстовый файл и изливаю свои чувства.
Глава шестая
Вот мой номер.
Кста, это Танерн.
Упс, то есть Таннер.
Неужели я в имени своем очепятался?!
Ха-ха! Так я тебя и вобью в контакты!
От: Себатсиана
(вот, посмотри, как вышло)
Следующие двадцать минут я улыбаюсь экрану сотового, снова и снова перечитывая сообщения. Телефон прилип мне к ладони. Родители гадают, что отвлекло меня от ужина: это чувствуется по их встревоженным лицам.
– Танн, оставь телефон в покое, – велит папа.
– Извините! – Я кладу сотовый на стол экраном вниз.
– С кем это ты переписываешься? – спрашивает мама.
Знаю, ответ им не понравится, но врать не хочу.
– С Себастьяном.
Родители переглядываются.
– С ассистентом преподавателя? – уточняет мама.
– Вот, можешь прочитать. – Я протягиваю ей телефон. – Ты ведь и без моего разрешения можешь, да?
Телефон мой мама берет неохотно, явно ожидая увидеть больше, чем увидит в реальности. Она читает невинные приколы и расслабляется на глазах.
– Таннер, это очень мило, но… – Конец фразы сходит на нет, и мама поворачивается за поддержкой к папе. Может, опасается, что ее слова прозвучат сомнительно? Она же в радужном гей-прайдовском фартуке.
Папа тянется к телефону, читая эсэмэски, светлеет лицом, потом мрачнеет.
– Вы с ним встречаетесь?
Хейли фыркает.
– Нет! – отвечаю я, игнорируя сестру. – Ребята, ну вы даете! Мы над школьным проектом вместе работаем.
Над столом повисает тяжелая, пропитанная недоверием тишина. Первой не выдерживает мама.
– Он про тебя знает?
– О том, что на рассвете я превращаюсь в тролля? – Я качаю головой. – Нет, вряд ли.
– Таннер, ты понимаешь, о чем я, – мягко говорит она.
Понимаю. Увы, понимаю.
– Мам, пожалуйста, успокойся! У меня же не рога с хвостом!
– Милый, ты нарочно передергиваешь… – в ужасе начинает мама.
Мой телефон, лежащий перед папой, подает сигнал, и он его поднимает.
– Снова Себастьян.
– Можно? – Я протягиваю руку.
Хмурясь, папа возвращает его мне.
На этой неделе на семинар не приду:(
Просто хотел сообщить.
Сердце падает и раскалывается прямо посредине, но вместе с болью приходит ликование: Себастьян потрудился меня предупредить!
Все в порядке?
Да, я в Нью-Йорк еду.
Неужели это правда? Неужели мы так запросто обмениваемся эсэмэсками?
Ой, здорово!
Ха-ха! Да я там всю дорогу буду как не пришей кобыле хвост!
Когда уезжаешь?
Мама шумно вздыхает.
– Таннер, бога ради, прекрати переписываться за столом!
Я бормочу извинения, встаю, экраном вверх кладу сотовый на разделочный стол и возвращаюсь на свое место. Родители молчат, но оба смотрят агрессивными буками. А у Хейли на лбу написано: она на седьмом небе от счастья, что в кои веки траблы у меня.
Помимо скрежета столовых приборов по тарелкам и звона колотого льда в стаканах с водой, я четко слышу, как до родителей доходит правда. От смущения в горле у меня встает тяжелый комок. Родители в курсе, что я и раньше увлекался парнями, но вплотную с моими увлечениями прежде не сталкивались. А теперь появился парень с именем и номером телефона. До сих пор все «относились к этому совершенно спокойно», но сейчас, ужиная в гробовом молчании, я понимаю: у «спокойного отношения» есть разные уровни. Возможно, родителям проще «относиться к этому совершенно спокойно», после того как они фактически запретили мне встречаться с парнями в Прово. То есть мне позволено влюбляться в парней только после выпускного и только в тех, кого родители отберут из круга интеллигентных, прогрессивных немормонов?