Класс делится на группы – мы подкидываем друг другу идеи, подсказываем новые сюжетные ходы. Мне в напарницы достаются Джули и Маккенна. Роман Маккенны о брошенной парнем девушке, которая превращается в ведьму, чтобы отомстить своему бывшему, поэтому на обсуждение работы мы тратим минут десять, а потом скатываемся на болтовню о выпускном и разрыве МакАшера.

Скукота такая, что я отодвигаю от них стул и склоняюсь над своими листочками в надежде, что подкатит вдохновение.

Одно и то же слово я пишу раз, другой, третий.

Прово.

Прово.

Прово.

Город странный и заурядный одновременно. У меня шведские и венгерские корни, а внешность такая, что в любом другом городе страны я растворился бы в толпе, но в Прово темных волос и темных глаз достаточно, чтобы выделяться. Просто в Саут-Бэе белые представители «средней Америки» давно не составляют большинство, даже с натяжкой. А еще? Еще там не требовалось объяснять, что такое бисексуальность. С тринадцати лет я знал, что мне нравятся парни. А что мне нравятся девушки, я понял даже раньше.

Слова медленно складываются, превращаются во что-то другое – в лицо, в мысль:

Я ведь даже не знаю тебя.

Почему кажется,

Что я тебя люблю?

Немножко.

Я смотрю через плечо, опасаясь, что Осень засечет за нецелевым использованием нашего мема: я же думаю о чем-то, то есть о ком-то другом. Дыхание перехватывает, когда я замечаю, что за спиной у меня стоит Себастьян и читает мои записи.

Румяные щеки, неуверенная улыбка.

– Как идет работа над сюжетом?

Я пожимаю плечами и закрываю рукой четыре строфы свеженаписанного безумия.

– Такое ощущение, что я позади планеты всей. – У меня дрожит голос. – Я понятия не имел, что готовый сюжет нужен до начала работы. Я думал, мы здесь будем этим заниматься.

Себастьян кивает, наклоняется ко мне и тихо говорит:

– У меня сюжета пару недель не было.

Предплечья покрываются гусиной кожей. У Себастьяна интенсивный мужской запах – терпкость дезодоранта мешается с таким… трудноопределимым маскулинным ароматом.

– Правда? – удивляюсь я.

Себастьян выпрямляет спину и кивает.

– Правда. Я пришел на семинар, не представляя, что меня ждет.

– Но в итоге написал блестящий роман. – Я показываю на свой фактически пустой листок. – В один класс молния дважды подряд не бьет.

– Как знать, – говорит Себастьян и улыбается. – Когда писал роман, я чувствовал присутствие Святого Духа. Как знать, откуда придет вдохновение. Просто раскрой душу, и оно придет. – Он направляется к следующей группе, оставив меня в полном замешательстве.

Себастьян понимает – должен понимать! – что он мне нравится. Стоит ему войти в класс, мой взгляд беспомощным зайчиком скачет по его лицу, шее, груди, джинсам. Себастьян прочел мою писанину? Себастьян в курсе, что именно он меня вдохновляет? Если да, зачем приплетать Святой Дух?

Он что, играет со мной?

Осень перехватывает мой взгляд из другого конца класса и беззвучно спрашивает: «В чем дело?» – потому что вид у меня наверняка такой, будто я в уме умножаю шестизначные числа. В ответ я качаю головой и убираю руку с листочка: безумные строфы прятать больше не от кого.