– Я отдам только помощнику капитана и скажу, что утонувшая девушка ночью работала вместо другой девушки-стюарда. Вы об этом знали?
Он покачал головой, но сделал это как-то неуверенно.
– Ведь это вы разрешили им подмениться? Правда? Сами они никогда на такое не решались! Почему вы это сделали? – насупилась я.
– Послушайте, Лени, вы уже никому не поможете, и сами напрасно… попадете в неприятности. У вас могут возникнуть очень серьезные проблемы! – Надо же, он меня хочет запугать, у меня бровь дернулась от возмущения. Даже назвал меня по имени, никогда раньше такого не было. – Лучше никому не говорите, вообще никому и ничего, до конца рейса. Очень прошу, Лени, послушайте меня…
– Признательна за совет, – я сунула листок в карман и ушла, потому что в состоянии сама решить, что делать и чего не делать.9
Бумагу я оставила в кабинете помощника капитана, из-за печального происшествия там толкалось множество народа. Наверное, это все, что я могла сделать, но я была слишком напугана, чтобы просто развернуться и уйти.
Когда я впахивала на общественных работах, меня отправили помогать по дому больным и увечным, были среди них люди вполне полноценные с виду, инвалидность которых проистекала исключительно из психиатрических диагнозов. Я не задумывалась, что кто-то из них может полоснуть меня бритвой по лицу, просто потому что забыл или не захотел принять прописанные психиатром таблетки. Ровно до тех пор, пока один чиновник из социального департамента, человек пожилой и чрезвычайно желчный, не предостерег меня:
– Знаете, фру Ольсен, почему принято считать, что в Норвегии практически нет маньяков? – спросил он, подписывая мой очередной отчет. – Потому что их никто не ловит. Мы гуманисты, позволяем своим сумасшедшим жить обычной жизнью и прикидываться нормальными, но даже специалисты понятия не имеют, что происходит у них в мозгах. Генетический сбой делает их такими или что другое – неважно. Главное, любой из них способен убить и с легкостью избежит наказания. Возможно, это звучит шокирующе, но я вижу то, что вижу – списки лиц, пропавших без вести, растут с каждым годом. Так что не заводите с ними дружбы, фру Ольсен, не задерживайтесь в их жилищах сверх необходимого и просто держитесь подальше.
Тогда этот старый замшелый бюрократ показался мне чуть ли не фашистом, а сейчас я очень жалею, что не расспросила его подробнее, как отличить маньяка от нормального человека, если у тебя нет списка освидетельствованных психически больных с печатью департамента здравоохранения.
Больше я не повторю прежней ошибки! Не успокоюсь, пока не узнаю всего, что сочту полезным. Приложив некоторое усилие, мне удалось оттащить в сторону мистера Пападокиса и спросить – кому следует сообщить, если случайно узнаешь про незаконную подработку, например, девчонок-стюардов? Но стреляный морской волк только отмахнулся: круизное судно – это не силиконовая долина, за 500–700 долларов в месяц команду из нобелевских лауреатов не набрать, понятно, каждый крутится, как может, и на многие вещи приходится смотреть сквозь пальцы. Во всяком случае, пока мы в территориальных водах Норвегии, где проституция разрешена. Он хохотнул. Но я не собиралась сдаваться так просто: