— Я не целуюсь на первом свидании, Вишенка, — возвращает лунник мои же слова.

— Четыре ноль, — сквозь взрыв смеха говорю я.

Он точно так же сносит меня вниз, и его дыхание снова ровное и спокойное. Ни намека на то, что ноша его хоть немного тяготит или доставляет дискомфорт. А я не возражаю: сегодня ночью мне хочется быть той самой Черной королевой, которую носили на руках за один только взгляд. И я совершенно не хочу разрушать очарование момента и спрашивать, куда отвезет меня неожиданный спутник. Кажется, он действительно умеет удивлять, даже если использует на мне десятки раз опробованные и испытанные приемчики. В конце концов, я-то впервые за свои двадцать пять смотрела черно-белое кино на крыше старого дома со штопаного экрана.

Мы едем не очень далеко — буквально пару кварталов, и Ма’ну останавливает машину около небольшого кафе под вывеской «Безумные 80-ые».

— Нас будут кормить бутербродами с докторской колбасой? — посмеиваюсь я, пока лунник заносит меня внутрь и усаживает на обитый красным дерматином диванчик.

Антураж не то, что намекает — он кричит о том, что прообразом всего этого стала забегаловка из американского молодежного сериала в духе «Беверли-Хиллз». Чувствую себя девочкой, которая вернулась в прошлое, которого не знала, и увидела, как выглядели первые куклы Барби.

Вопреки моим опасениям, нам приносят приличное меню, из которого я заказываю стейк средней прожарки и салат из свежих овощей. Мой спутник улыбается официантке и заказывает тоже самое. Девчонка чуть не течет от его улыбки, и я мысленно качаю головой, заранее жалея дурочку. Не сомневаюсь, что, когда Ма’ну отвезет меня домой и получит заслуженное «до свидания», он вернется сюда и воспользуется ее слабостью. Но какое мне дело?

— Даже не спросишь, чем я занимаюсь, и кто такой? — спрашивает лунник после того, как перед нами появляются тарелки с заказом.

— Мне все равно, — четно отвечаю я. — И, ради богов, не порти очарование момента — не рассказывай о себе.

Он выглядит удивленным, но послушно замолкает. Я наслаждаюсь вкусной едой, «Пепси» без сахара и музыкой в стиле синтвейв. Мне хорошо и комфортно в этом молчании.

— Почему ты больше не выходишь на подиум? — спрашивает Ма’ну чуть позже. Наши тарелки только что унесли, и мы потягиваем молочный коктейль из больших граненых стаканов на ножке. — Ты самая красивая девушка, какую я только знаю, и тебе нет равных в этом ремесле.

«Много ты знаешь…», — мысленно отвечаю я, а вслух, нацепив дежурную улыбку, отмахиваюсь:

— В моем возрасте, Ма’ну, уже слишком поздно для триумфальных возвращений под фанфары. Пусть теперь молодежь живет в самолетах, улыбается на камеры, когда престарелый олигарх хочет сделать совместное фото на фоне нового реабилитационного центра и незаметно кладет потную лапу пониже спины. И так далее и тому подобное.

На мгновение мне кажется, что в голубом взгляде Ма’ну проскальзывает бешенство, но стоит мне попытаться поймать его выражение лица — и все возвращается на круги своя. Он снова просто парень с беззаботной сексуальной улыбкой, который подпирает щеку кулаком и выглядит целиком довольным тем, что мы мило общаемся.