Тщательно выкрашенные в серую краску створки приближались под звук моего тяжёлого дыхания и скрипа гравия под толстой подошвой кирасирских ботинок. Завод хранил молчание, не было слышно ни человеческих голосов, ни звуков рабочих инструментов или станков. Он словно вымер.

Подойдя к воротинам, я с силой постучал в них кулаком. От каждого удара тонкий метал с лязгом начинал ходить волнами, а цепи и замок на запоре громыхать.

– Именем его Императорского Величества приказываю открыть!

В ответ была тишина.

– Ну, гадёныши, сами напросились.

Я развернулся и выцепил глазами членов моей команды. Сашка, сидя на корточках, быстро менял ленту в ранце от картечницы, а рядом с ним стояла раскрасневшаяся Настя, бросающая взгляды на такого же рыжего, как и она сама, паренька, стоящего в оцеплении улиц. Полуротный матом разогнал всех кирасир по своим позициям, еле оторвав целительницу от братишки. Рядом с Никитиным была и мертвенно-бледная Аннушка, тоже засунутая в свою бело-голубую механическую броню, и прижимающая что-то к груди ладонями, наверное, распятие. Провидице не след было сюда приходить, но раз пришла, то грех не воспользоваться её умениями. Она уже не раз доказала, что видениям можно доверять.

Я быстро подошёл к троице.

– Сашка, идёшь позади на три десятка шагов, а в случае непредвиденности создаёшь заградительный огонь, давая мне возможность сбежать или занять нужную позицию.

Парень бросил взгляд на вход в завод, коротко кивнул и лязгнул крышкой картечницы, а после выпрямился и закинул ранец с патронами на плечо.

– Настя, будь в готовности, если кого ранят. Анна, сейчас попробуйте поглядеть в будущее, что оно нам сулит.

Девушка поглядела на меня глазами, наполненными какой-то растерянностью, а потом медленно ответила.

– Я с утра молюсь только о том, чтоб ангел успел к началу ада.

Анна глядела на Евгения Тимофеевича.

Тернский, не поняв этих слов, нахмурился, несколько мгновений смотрел на провидицу, а потом повернулся и пошёл к растаявшим от неимоверного жара воротам, петли которых до сих пор держали комки металла, а вокруг кипел ад.

Видение того, что могло случиться, выдёргивало из ноосферы вероятность бытия. Камни оплавились, как воск, а на них самих остались чернеть человеческие тени. Кирасиры в раскалённых докрасна механических доспехах с воплем пытались закрыть лица обугленными пальцами. Они так и застыли в этом положении, дымясь отвратительной вонючей гарью, несущей запах палёного человеческого мяса. Трава и листва в единый миг стали белым пеплом, медленно отрывающимся от земли и поднимающимся к небу. Деревья полыхали огненными кронами. Горели дома вместе с их обитателями. Над заводом ревел огненный вихрь, в котором угадывались черты какого-то существа, похожего на дракона.

Охваченный пламенем Тернский, набирая ход, шёл к пустому проёму, а потом с разбегу ударил ногой туда, где должны быть створки. Он прикрылся потёкшим от жара щитом и шёл к самому основанию вихря, где стояла едва заметная фигурка, похожая на не до конца кремированный труп. Мертвец поднял руку с зажатым в ней предметом.