– Илья, иди сюда! – И когда я подошел, направив световое пятно на голову мертвого водителя-ефрейтора, спросил: – Чего видишь?

Я присел рядом и, сунув нос ближе, разглядел только пулевое отверстие в голове трупа.

– Ну дырку вижу входящую, а что?

– А здесь?

Серега перевел фонарь на Горбуненко.

– Еще одну дырку…

– А еще у каждого по паре входных в туловище, с правой стороны спины… Теперь пойдем к машине.

Подойдя к джипу, он осветил пробоины в тенте и борту.

– Что скажешь?

Я ковырнул пальцем пробитый брезент, а потом, заглянув внутрь, полюбовался на то, как луч фонаря просвечивает сквозь отверстия, но особых мыслей от этого не прибавилось. Оглянувшись на полковника, пожал плечами и ответил:

– Что можно сказать – прямо какие-то снайперы работали. Двенадцать попаданий в машину, из них шесть пуль влепили исключительно точно.

– Больше мыслей никаких не возникает?

Я от этих вопросов начал постепенно раздражаться:

– У меня одна мысль, но совершенно неподтвержденная. Судя по россыпи гильз, стрелок был или один, или они во время работы рядом стояли, а значит, это лохи. Спецы так засаду не делают. Но для лохов они слишком хорошо стреляли. По движущейся мишени настолько хорошо отработать не каждый сможет. Опять-таки – гильзы прямо на обочине. Это что получается – немцы вдоль дороги шли, а может, даже голосовали? Тем более что, судя по следам, «виллис» тут тормознул. Почему он остановился? Фрицев увидел и решил подбросить? Бред полный… А моя мысль такая – в машине был третий, который и ухлопал остальных. Доехав сюда, под каким-то предлогом остановил джип и пульнул обоим в голову, а потом выскочил из него и, отойдя, добавил из автомата, чтобы на нападение похоже было…

– Вот! – Серега поднял палец: – И у меня такая же мысль появилась. Так что поехали назад в дивизию и узнаем, кто был этот третий.

– Погоди, пехотинец говорил, что вроде звук машины слышал сразу после стрельбы, но не уверен в этом. Я следы посмотрел, но ни фига не понял – была еще одна тачка или нет, непонятно…

– Да там все так затоптано – черт ногу сломит. А сейчас надо ехать быстрей, вдруг что и выясним насчет возможного попутчика.

Отпустив сержанта и оставив людей из комендантского взвода грузить трупы и забирать «виллис», мы поехали обратно. По пути я не удержался и начал цеплять Серегу:

– Ну что, нерешительный ты наш? Если бы ты не орал, как больной бегемот, а потом не наводил по часу телефонные консультации, то мы бы этого Филиппа тепленьким взяли. Но тебе обязательно повыпендриваться надо было, гнев начальственный демонстрируя. Опустить любимых подчиненных ниже плинтуса, куражась и тыкая пальцем в больные места. Как ты там вопил? «Ваше беспробудное пьянство опять одержало верх над половыми излишествами»?

Гусев на эти слова моментально отмазался:

– Что ты несешь, не говорил я такого!

Но потом до него дошел смысл сказанного и он коротко хохотнул. После чего, снова став угрюмым, спросил:

– А если в штабе никакого третьего не видели, какие действия предлагаешь?

– Элементарные – готовиться к ректальной тонзилэктомии, потому что этот возможный спутник Горбуненко не такой дурак, чтобы светиться перед штабными.