Золотое яблоко – аллегорическое обозначение четырех запретных плодов османского властолюбия: оно обозначало позолоченные купола Константинополя, сверкающие капители на остриях крыш Буды, увенчанный крестом Христа шар, возвышающийся над Веной на крепкой башне собора Святого Стефана и, наконец, огромный шар из чистого золота на куполе базилики Святого Петра в Риме, сияние которого видят моряки даже с берегов Лация.

– Едва взойдя на престол, – с сарказмом заметил грек, – и произнося это предложение, султаны торжественно обещают янычарам как можно скорее повести их на завоевание тех четырех городов, словно смысл ислама заключается только в том, чтобы победить христианский мир.

Первое Золотое яблоко, Константинополь, был захвачен сторонниками Мохаммеда; теперь же, в Вене, судьба решила иначе.

– И как все повернулось! – с улыбкой сказал я. – На самом деле Блистательной Порте потребовалось полтора столетия, пока они насобирали достаточную сумму, чтобы снова угрожать Вене. И на этот раз все тоже оказалось напрасно. Я знаю историю осады Бены Сулейманом в 1529 году: в прошлый понедельник я наблюдал за ежегодной демонстрацией гильдии булочников, которые прошли по городу е развевающимися знаменами и под музыку, в напоминание об услугах, которые они оказали городу во время той осады. Но какое отношение имеет осада 1529 года к твоему рассказу? Может быть, семьи разоренных кредиторов были теми же самыми, из-за которых Унгнад впоследствии предал императора Максимилиана?

– Вы угадали, по крайней мере частично. Потому что есть еще кое-что. Знаете, где находился палаточный городок Сулеймана с колодцами, фонтанами, музыкантами, животными и другими развлечениями, которые он взял с собой?

В ожидании ответа я смотрел на Симониса.

– Здесь, в Зиммерингер Хайде, как раз там, где теперь стоит Место Без Имени.

Услышав эти слова, я невольно вспомнил о восточных формах фиалов и куполов, о фонтане, башне с термами и средиземноморском саде. Все еще крепко сжимая в руке полено для огня, я оставил помощника и подмастерья и вышел на улицу. Оказавшись под открытым небом, я поднял глаза. Рассказ о жизненной трагедии Максимилиана еще звучал у меня в ушах, взгляд мой скользил по высоким крышам Места Без Имени, когда я обнаружил то, что все время было у меня перед глазами, но чего я по-настоящему не замечал: эти крыши подражали великолепному сиянию павильона Сулеймана. Глаза мои опять кольнуло светом от позолоченной меди черепиц, и мне показалось, что я стою, пораженный безжалостно ярким светом Босфора и сверкающей сталью кривой сабли, которая снесла голову графу Зрини; мне даже казалось, что я вижу отражения золотых куполов Сан-Марко, глядящие со своей восточной роскошью на вероломную Венецию, которая бросила Максимилиана в беде во время его сражения с неверными.

Так вот оно какое, Место Без Имени, называемое Нойгебау: не охотничий замок, не птичий заповедник, не сад и не вилла, нет, это османский сераль. Во время экскурсии мы натыкались на сокровищницу, кладовую, малый и большой залы, внутренний зал, стены из белого мрамора и колонны из порфира, на комнаты для пажей и придворной гвардии. В каждой из башен были построены помещения, из которых состоял большой палаточный городок Сулеймана, включая и турецкие бани. Можно было восхищаться залом для аудиенций, судебным павильоном и огромным залом дивана.