— Да вижу я.

Конь поднялся в цене до семи, потом до семи с половиной и до восьми сотен. Потом и до восьми с половиной.

— Смотри, какая активность, а? — сказал Орен. — По всему торгу.

— Зрителей просто нет. Сплошь торговцы.

— Ну, это уж… не в нашей власти. Как думаешь, какова этому коньку цена?

— Откуда ж я знаю. За сколько продадут, такова и цена. А, Джон-Грейди?

— Мне он понравился.

— Лучше бы они вперед тот табунок пустили.

— A ведь цифру-то вы небось уже наметили.

— Наметил.

— Так это же тот самый конь, что был в паддоке!

— А послушать его, вроде джентльмен.

На восьми с половиной сотнях ставки застопорились. Аукционист выпил воды.

— Это прекрасный конь, ребята, — сказал он. — Вы просто что-то не врубаетесь.

Жокей проехался на нем, развернулся и подъехал на прежнее место. Он правил им без узды, одной веревкой вокруг конской шеи, но легко развернул и остановил.

— Я вот что вам скажу! — крикнул он публике. — Мне от него ни цента не обломится, но это классный конь, и он обучен аллюрам.

— Одна только вязка с его мамочкой, — вновь раздался голос аукциониста, — вам обойдется в тысячу долларов. Ну что приуныли, соколики?

Его помощник поднял руку:

— Есть девять, есть девять, есть девять. А девятьсот пятьдесят не слабо́? Сот пятьде-сят-сят-сят. Вот: девять с половиной. Девять, да уже и с половиной!

— А можно мне сказать кое-что? — вступил в разговор Джон-Грейди.

— Дык отчего ж нет-то?

— Вы покупаете его не на продажу, верно?

— Нет, не на продажу.

— Тогда, думаю, коня, который глянулся, надо купить.

— А ты о нем, вижу, соскучился.

— Да, сэр.

Орен покачал головой, вытянул шею и сплюнул. Мэк сидит смотрит в записи.

— Все это дорого мне обойдется, как ни крути и с какого боку ни глянь.

— Ты о коне?

— Да нет, ну при чем тут этот чертов конь!

Ставки поднялись до девятисот пятидесяти, потом до тысячи.

Джон-Грейди искоса посмотрел на Мэка, перевел взгляд на торжище.

— А вон — видали, там сидит один, в клетчатой рубашке, — сказал Мэк. — Я его знаю.

— Я тоже, — сказал Орен.

— Вот бы я посмеялся, если они выкупят назад коня, которым сами же торговали.

— Я бы тоже.

В итоге Мэк купил коня за тысячу сто.

— Так с вами кончишь приютом для нищих, — сказал он.

— А конь-то как хорош! — сказал Джон-Грейди.

— Я знаю, как он хорош. Не надо пытаться меня утешить.

— Не слушай его, сынок, — сказал Орен. — Ему приятно слушать, как ты его коня нахваливаешь, просто боится сглазить, вот и все.

— Как думаете, на сколько меня нагрел на этих торгах тот старый жердяй?

— Да мне так кажется, что ни насколько, — сказал Орен. — Может, на следующих собирается.

Служитель в это время прибивал пыль на торжище, поливая его из шланга. После этого в ангар впустили стринг — табунок из четырех коней; Мэк купил и их тоже.

— Аки тать в ночи, — возгласил аукционист. — Из четырех первый. Продан за пять с четвертью.

— Думаю, могло быть и хуже, — сказал Мэк.

— Выйдя на дождь, как не вымокнуть?

— Эт-то-очно.

Тут служитель вывел следующего коня.

— Вот этого коня запомни, Джон-Грейди.

— Да, сэр. Я их всех запоминаю.

Мэк стал листать свои записи:

— Как заведешь себе привычку все записывать, тут же перестаешь что-либо помнить.