На мгновение у обергруппенфюрера мелькнула мысль о том, что русский хищник охотился на него. И именно его обгорелый труп должен был сейчас валяться на закопченном русском снегу. И как раз в этот момент один из последних снарядов выпущенных русским самолетом-убийцей попал в его самолет. Возможно, что это произошло случайно. Конус рассеивания оставался конусом рассеивания, но теорию вероятности тоже никто не отменял. Гейдрих почувствовал сильный удар, мотор его Ме-109G-2 начал работать с перебоями. Почти сразу после этого русская "акула" проскочила мимо него, и ушла в сторону фронта с небольшим набором высоты, оставляя за собой шлейф копоти. Никаких повреждений, — с разочарованием подумал Гейдрих, — это просто форсаж.
Первым делом обергруппенфюрер попытался оценить степень повреждения своей машины. На легкие движения ручкой и педалями истребитель реагирует — это хорошо, значит, тяги не перебиты. Спереди никаких повреждений он не заметил. Рейнхард Гейдрих оглянулся назад. И точно — за его самолетом тянулся быстро исчезающий в воздухе белый след. Поврежден радиатор, — подумал он, — и теперь вода из системы охлаждения вытекает из него в атмосферу.
— Герр обергруппенфюрер, — раздался в наушниках голос его временного ведомого, обер-лейтенанта Питера Майстера, — вы подбиты, за вами тянется белый след.
— Знаю, — прорычал Гейдрих, поворачивая нос машины быстро теряющей скорость в сторону аэродрома, — Если не долечу, буду садиться на вынужденную, на брюхо. Прикройте меня, на всякий случай.
Несмотря на минимальные обороты мотора, стрелка указателя температуры масла давно заползла в красный сектор. Тут одно из двух — или двигатель заклинит, или он загорится. Высота — менее пятидесяти метров, прыгать невозможно — парашют просто не успеет раскрыться. Группенфюрер посмотрел вниз, лес под крылом кончился, внизу тянулось ровное заснеженное поле, покрытое растущими тут и там низенькими хлипкими деревцами и пучками прошлогодней осоки.
— Шайзе, это же болото, — подумал Гейдрих. А где-то впереди уже виднелась взлетно-посадочная полоса аэродрома.
— Что за мерзость — скрипнул зубами Гейдрих, — утонуть в болоте меньше чем за километр до цели…
Когда в кабину начал проникать запах паленой изоляции и жженого металла, обергруппенфюрер резким движением перекрыл кран подачи топлива, после чего тут же обесточил самолет. Мотор заглох, наступила тишина, нарушаемая только свистом ветра. Будто налившийся свинцом истребитель клюнул носом. Резким движением ручки управления Гейдрих парировал и эту угрозу, и выпустил шасси. Ме-109, с его тонким узким крылом планирует чуть лучше топора. Но, как раз чуть-чуть и оставалось для того, чтобы болото под крылом кончилось, и после узкой полоски минного поля и ограждения из колючей проволоки, внизу оказалась укатанная посадочная полоса аэродрома.
Посадка была шумной. Поднимая тучи снежной пыли, истребитель с остановившимся винтом плюхнулся на аэродром, потом, накренившись на левый борт, заскользил к финишу.
Весь мокрый от пота Гейдрих откинулся в пилотском кресле, — Кажется, все закончилось, и он остался в живых. Если бы у гауптмана Шмидта не заболел живот… Да, от каких только случайностей зависит жизнь и смерть человека…