Я знал, что отец уже почти поднялся.

Я толкнул.

Я никогда не чувствовал себя таким сильным, мне никогда не было так хорошо. Ни до, ни после.

Рут закричала, и Рупор потянулся к ней. Офицер Дженнингс сделал то же самое, и первой ступенькой, на которую она ступила, была его, и он не шелохнулся. Банки с краской посыпались на бетонный пол. Рут свалилась за ними, немного медленней.

Она ударилась челюстью о ступеньку, после кувыркнулась, словно акробат, и грохнулась на пол лицом вниз. Рот, нос и щека взорвались под весом тела, рухнувшего, будто мешок с камнями.

Я слышал, как хрустнула шея.

Она неподвижно лежала.

Внезапно комната заполнилась вонью. Я еле сдержал улыбку. Она обделалась, как дитя, и я подумал: так и должно быть. Это хорошо.

Потом внезапно все сбежались внизу, Донни и Уилли, папа и офицер Томпсон, теперь без Сьюзен, и все кричали и окружили Рут, как археологи внезапную находку. Что случилось? Что с мамой? Уилли кричал, Рупор плакал, Уилли точно сошел с ума, согнулся над ней, ощупывал грудь и живот, массировал, пытаясь вернуть ее к жизни.

— Что там случилось, твою мать? — заорал Донни.

Все они смотрели вверх, на меня, готовые разорвать меня на кусочки. Отец стоял у лестницы, на случай, если они попробуют.

— Так что случилось? — спросил офицер Томпсон.

Дженнингс взглянул на меня. Он знал. Он прекрасно знал, что случилось.

Но мне было наплевать. Это как осу прихлопнуть. Осу, которая меня ужалила. Ничего больше, ничего хуже.

Я спустился вниз и взглянул на него.

Он посмотрел на меня еще раз. После пожал плечами:

— Мальчик споткнулся. Не спал, не ел, и только что пережил смерть подруги. Случайно. Бывает.

Рупор, Донни и Уилли не купились, но сегодня на них никто внимания не обращал.

Ужасно воняло дерьмом.

— Пойду возьму одеяло, — сказал Томпсон. Он прошел рядом со мной.

— Это кольцо, — сказал я, ткнув пальцем. — Это кольцо Мэг. Ей мама отдала. Теперь оно должно перейти к Сьюзен. Можно я возьму?

Дженнингс бросил на меня измученный взгляд, означавший: хватит!

Но и это меня не волновало.

— Оно принадлежит Сьюзен, — сказал я.

Дженнингс вздохнул.

— Это правда, мальчики? — спросил он. — Лучше говорить правду.

— Наверное, — сказал Донни.

Уилли взглянул на брата.

— Ну ты и мудак, — сказал он.

Дженнингс поднял руку Рут и осмотрел кольцо.

— Хорошо, — сказал он, и его голос внезапно смягчился. — Отдай ей.

Он снял кольцо.

— Скажи, чтоб не потеряла.

— Скажу.

Я пошел наверх.

Тут на меня разом навалилась усталость.

Сьюзен лежала на диване.

Я подошел к ней и протянул кольцо. Она взглянула на него и увидела, что это, и вдруг этот взгляд заставил меня опуститься на колени рядом, и она потянулась ко мне своими тонкими, бледными ручонками, и я обнял ее, и мы плакали и плакали.

Мы были несовершеннолетними.

Так что по закону мы считались невиновными по определению, не подлежали ответственности за свои поступки, как будто каждый, кому не исполнилось восемнадцати — душевнобольной, не умеющий отличить хорошее от плохого. Наши имена не разглашались. На нас не заводили уголовных дел, и процесс проходил за закрытыми дверьми.