Но долго так продолжаться не могло. Уже наступила первая неделя июня, время Киванисского карнавала.[7] Пропустить карнавал значило прошляпить все лето.

На другой стороне улицы, меньше чем в половине квартала от меня, располагалось старое здание на шесть классных комнат, называвшееся Центральной школой. Все мы посещали его в раннем детстве, с первого класса по пятый. Там, на спортплощадке, каждый год проводился карнавал. И едва мы выросли достаточно, чтобы родители разрешили нам переходить улицу, как стали наведываться туда, чтобы понаблюдать за приготовлениями.

Благодаря такой близости к празднику мы целую неделю ходили у местной детворы в счастливчиках.

«Киванис» организовывал только самое главное — ларьки со вкусностями, балаганы, колеса Фортуны. Всеми аттракционами заправляли профессионалы — странствующие ярмарочники. Для нас ярмарочники были дивом дивным. Грубоватые на вид, не выпускавшие из зубов «Кэмел» и щеголявшие татуировками и шрамами. Всегда щурились от дыма, вьющегося перед глазами, пахли жиром и застарелым потом. За работой они ругались, пили «Шлитц», и, как, впрочем, и мы, всегда были не прочь хорошенько отхаркнуться.

Мы любили карнавал и любили ярмарочников. А как иначе? За один-единственный день они превращали пару бейсбольных полей, одно футбольное и бетонную дорожку в город палаток и кружащейся стали. Все происходило до того быстро, что едва верилось глазам. Настоящее волшебство, и все волшебники улыбались золотыми зубами и выставляли напоказ надписи в духе «Я люблю Велму», набитые на бицепсах. Это было восхитительно.

Было еще рано. Когда я пришел, они только разгружались.

Вот тогда с ними не поговоришь. Слишком заняты. Позже, когда они принимались за настройку или проверку оборудования, можно было подавать им инструменты и даже хлебнуть пивка. Как-никак, местная детвора была их куском хлеба с маслом. Они хотели, чтобы вечером мы вернулись с друзьями и семьей, так что принимали нас обычно со всей душой. Но пока приходилось лишь стоять в сторонке и наблюдать.

Шерил и Дениз уже были там, прижались к ограде возле домашней базы и смотрели сквозь сетку.

Я встал рядом с ними.

В воздухе, казалось, повисло какое-то напряжение. Оно и неудивительно. Несмотря на ранний час, небо угрожающе потемнело. Однажды, пару лет назад, каждый вечер, кроме четверга, в карнавал лил дождь. Вот это был облом! Грузчики и ярмарочники хмурились, работая в угрюмом молчании.

Шерил и Дениз жили друг напротив друга. Они дружили, но, сдается мне, лишь по той причине, которую Зельда Гилрой в «Успехе Доби Гиллис»[8] называла «добрососедством». Не так уж и много у них было общего. Шерил — высокая худощавая брюнетка, через несколько лет вполне могла похорошеть, но сейчас она была костлявой каланчой выше меня, даром что на два года младше. У нее было два брата — Кенни и Малкольм. Малкольм — совсем малыш, иногда играл с Рупором. Кенни же был мне почти ровесник, но отставал на класс.

Все трое имели спокойный нрав и всегда хорошо себя вели. Их родители, Робертсоны, иного бы не потерпели, но сомневаюсь, чтобы кто-то из них вообще был способен на какие-либо проделки.