Кульге досталась «тридцатьчетверка» под номером 813. Цифры были выведены белой краской на башне. Григорий похлопал широкой ладонью по лобовой броне, как бы определяя ее прочность, обошел танк кругом.

— Хороша? — спросил Черкасов.

— Что надо! Разрешите опробовать?

— Действуй.

Григорий поднял люк, влез на свое место, уселся на тугое кожаное сиденье, по-хозяйски огляделся. В этот момент, кажется, в целом свете никого не было счастливее старшины. Наконец-то кончились его душевные муки! Григорий запустил двигатель. Мотор заработал ровно и уверенно, и в его приглушенном баске старшине слышались сила и выносливость железного скакуна. Танк стал живым, он чуть заметно дрожал в такт оборотам мотора, готовый сорваться с места. Григорий осторожно включил скорость. Машина двинулась вперед по брусчатке заводского двора, потом рванулась к забору, словно сорвавшийся с привязи молодой жеребец, но у самой кирпичной стены круто развернулась и легко покатилась к воротам.

Остановив машину, Кульга выключил мотор и нехотя выбрался из танка.

— Ну как? — спросил его Черкасов.

— Порядок! — Григорий поднял большой палец вверх. — На такой машине можно с фрицами потягаться!

Черкасов хорошо знал Григория, который слыл в полку великолепным механиком-водителем и был к тому же еще чемпионом военного округа по боксу в тяжелом весе. Старший лейтенант добился, чтобы Кульгу включили в его танковую роту. И вот сейчас на маленьком пятачке внутреннего заводского двора Григорий наглядно показал свое мастерство классного водителя. Но обстановка требовала, чтобы командир был строгим и требовательным, и он властно распорядился:

— Ваша первая боевая задача, товарищ старшина, возглавить колонну и привести аккуратненько все танки к месту погрузки.

Пожилой мастер, не очень одобрительно встретивший лихость старшины, поддержал Черкасова.

— Правильный разговор. Такие машины беречь надо!

Под вечер эшелон двинулся в сторону фронта, к месту формирования танковой бригады.

Поправив на голове пилотку, Игорь Миклашевский поднялся на крыльцо и вошел в штаб части. В длинном коридоре тускло светили две лампочки. После солнечного дня здесь было полутемно, прохладно и сыро. В глубине коридора у зачехленного знамени стоял часовой. Увидев Миклашевского, он чуть заметно улыбнулся. Игоря знали все в подразделении.

— Батя у себя? — тихо спросил Миклашевский, хорошо зная, что с постовым разговаривать нельзя. Тот утвердительно кивнул.

— У него кто-то есть?

Часовой снова кивнул.

— Подождем, — решил Миклашевский, останавливаясь перед дверью с табличкой: «Подполковник В. И. Чухнов».

Игорь, конечно, знал, почему его вызвал Чухнов. Предстоит довольно нудный и неприятный разговор. Два дня назад боксер подал на имя командира третий рапорт с просьбой направить его в школу разведчиков. В двух предыдущих рапортах лейтенант просто просился на передовую и, конечно, получал отказ, да еще и выслушивал нотацию. Тогда Игорь, поразмыслив, написал длинную объяснительную, доказывая свое право стать разведчиком: спортсмен, свободно владеет немецким языком (тут Миклашевский немного преувеличил, ибо знал язык весьма посредственно, хотя выговор у него, как утверждала учительница, «чисто прусский», умел работать со словарем, читать и переводить), хорошо знает личное оружие, стреляет метко, два раза прыгал с парашютной вышки, может вести огонь из зенитного пулемета, знает материальную часть, умеет ездить на велосипеде, мотоцикле, и имеет права шофера-любителя, а кроме того, овладел знаниями наводчика, то есть первого номера зенитной пушки. Он только не написал о своей основной военной специальности прожекториста, считая, что командир знает, кем служит лейтенант Миклашевский.