— О чем нам говорить? — горько откликнулась девушка. — Вы уже все решили без меня. Вы и ваш император.

— Он еще и ваш император, — сухо заметил маг.

— Я мечтаю забыть об этом.

Их глаза на секунду встретились. И так же, как в прошлый раз, Дея почувствовала странное напряжение. Легкая дрожь прошлась по ее коже, поднимая дыбом невидимые волоски, и угнездилась внизу живота теплым комком…

- Ты очень красива, — будто сквозь вату донесся голос Йеванна. Низкий, хриплый, точно у мага внезапно пересохло в горле.

Он снова коснулся ее щеки. Почти невесомо скользнул вдоль скулы кончиками пальцев. В его глазах вспыхнули опасные красные искры, словно кристаллики в калейдоскопе.

Дея застыла, завороженная их странной игрой.

— Очень красива, — повторил маг с сожалением. — Я завидую твоему мертвому мужу.

Эти слова разбили наваждение. Дея вздрогнула, будто выходя из глубокого сна.

— Не смейте о нем вспоминать! — бросила, отступая. — Вы не стоите даже его мизинца.

Перелет занял несколько часов. И все это время Дея просидела, уткнувшись лбом в прохладное стекло и бездумно глядя на проплывающий под дирижаблем ландшафт.

Когда огромный аэростат пересек границу с Иллурией, сердце девушки на мгновение сжалось.

Здесь кончалась зима, и чем дальше вглубь страны продолжался полет, тем быстрее отступал снег, давая место зеленой траве. Вскоре белые равнины сменились заливным лугами и полями, на которых колосилась пшеница. Появились густые леса, голубые блюдца озер и сверкающие на солнце вены рек, что пронизывали Иллурию вдоль и поперек.

Даже небо стало другим. Не сизым и низким, как в Шенвейсе, а высоким, прозрачно-хрустальным и пронзительно-голубым.

Небо Иллурии — до боли знакомое, такое родное.

Дея смахнула слезу.

— Мамочка, ты плачешь? — Ноэль завозился у нее на коленях.

Почти весь полет он проспал в плетеной колыбели, а проснувшись, с неугомонным любопытством трехлетнего малыша начал исследовать салон дирижабля. Заодно познакомился со стюардом в белой ливрее, постоял возле Йеванна, печально вздыхая и поглядывая на его блестящие пуговицы, а потом забрался к матери на колени, чтобы удобнее было смотреть в окно.

Пуговицы очень хотелось. Хотя бы одну. Но уж больно хмурое лицо было у мага.

Ноэлю казалось, что он простоял возле него целую вечность и вздыхал очень громко. Даже ногой притопнул от нетерпения, но первым заговорить не посмел. А маг на него так и не глянул…

— Нет, сыночек, не плачу, — шепнула Дея, зарываясь губами в макушку сына.

И успела заметить, как по губам Йеванна скользнула усмешка.

Их места оказались рядом. Два мягких двухместных диванчика, повернутые сиденьями друг к другу, а между ними — столик, на котором заботливый стюард оставил бокалы, бутылку вина в ведерке со льдом и серебряный поднос с фруктами.

Дея ни к чему не притронулась, но дала Ноэлю яблоко. Тот с удовольствием впился в него зубами. Усмешка на губах мага стала еще сильнее.

— Могу я узнать, что вас так насмешило? — раздраженно заметила девушка.

Он весь полет не сводил с нее глаз. Она чувствовала его взгляд, даже когда сидела, уткнувшись в окно.