В течение следующей минуты Мурлыка трижды раскрывал рот, чтобы что-то сказать, но всякий раз его захлопывал. Нагрузка крохотному мозгу выпала непосильная. Когда наконец он в последний раз разлепил уста и заговорил, то обратился не к Вульфу, а ко мне.
– Что это за тип? – грубо спросил он.
Я ухмыльнулся.
– Он может обвиться вокруг тебя, как удав, и удушить кольцами, Мурлыка, – поведал я. – Но он слишком чванлив и самовлюблен, чтобы надуть человека, не говоря уж о такой мелкой сошке, как ты. К тому же если ты веришь мне, то я могу написать расписку.
Мурлыка придирчиво оглядел Вульфа, с минуту подумал, потом важно произнес:
– О’кей, но на дешевку меня не возьмешь. На десять гринов я не клюну. Двадцать!
Как я уже говорил, мы дали маху, предложив ему двести зеленых. Мурлыка явно подцепил манию величия. Вульф, благо он влип, поддался бы на этот хамский шантаж, но вмешался я.
– Никакого торга! – жестко заявил я. – Десять зеленых плюс жратва. И ты только попробуй эту жратву!
Я взял Мурлыку, задумчиво чесавшего затылок, за локоть, и увлек к двери.
– Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
Глава третья
Пять часов спустя, в восемнадцать минут восьмого, в нашу дверь позвонили, и, отправившись открывать, я увидел, что на крыльце стоит инспектор Кремер. Поскольку в четыре позвонил Лон Коэн и сказал, что миссис Байноу пала жертвой убийства (этот нахал попросил также, чтобы я подкинул ему свеженького материальчика про это преступление, но я с негодованием отказал), я ожидал, что навестят нас быстрее. Видимо, полицейские слишком долго провозились, устанавливая личности фотографов, которые стояли на деревянных ящиках возле церкви.
Мурлыка предпочел, чтобы ужин ему подали на подносе в его комнату вместо того, чтобы отужинать с нами в столовой, однако потом настолько успокоился, что даже соизволил спуститься со мной в цокольный этаж и погонять шары на бильярде.
В промежутках между партиями я ответил на три телефонных звонка, а также принял меры предосторожности, которые показались мне не лишними: вытащил пленку из «центрекса» и запер ее в ящике стола.
Когда во входную дверь позвонили, мы как раз играли на бильярде, поэтому я прихватил Мурлыку с собой и, прежде чем отпереть, отослал наверх, в его комнату. И еще, разглядев в одностороннее стекло инспектора Кремера, я сунул голову в кабинет, удостоверился, что ванда не красуется на письменном столе, и поведал Вульфу, что за гость к нам нагрянул. Вульф отложил в сторону очередную книгу и недовольно рыкнул.
Инспектор позволил мне принять пальто и шляпу, а значит, не собирался ограничиться парой враждебных выпадов и удалиться. Кремер решительно протопал в кабинет и к моему возвращению уже сидел в красном кожаном кресле у края стола Вульфа. Предложение угоститься пивом он отклонил. Я проследовал к своему столу, но не успел сесть, как услышал громогласный рев Кремера:
– Послушай, Гудвин, мне нужна информация. Отвечай быстро и не увиливай. Что ты делал сегодня днем возле церкви Святого Фомы?
Я уселся и изогнул брови:
– А зачем начинать так поздно? Я готов отчитаться за весь день. Проснулся я в восемь утра, и вдруг меня осенило: ба, да сегодня же воскресенье! И не просто воскресенье, а Пасха. Вот я и решил доставить себе удовольствие…