Но пограничник не стал стрелять. Он бросился навстречу несостоявшемуся герою и отбросил его ударом автомата, зажатого в вытянутых руках. Удар казённика разбил челюсть, солдат ворочался на полу. Боль привела его в себя, и он раздумал умирать. Он знал нужную фразу «Гитлер капут!», слышал её от старых солдат. Но пограничнику было некогда возиться с сопляком из гитлерюгенда.

Он обрушил приклад на голову связиста, разбил телефоны на столе, выдернул провода и выскочил наружу. На территории склада уже шёл бой. Сапёры во главе с сержантом взобрались по лестнице на верхушку закопанного на две трети в землю резервуара и, открыв люк, прилаживали заряд взрывчатки и фосфорную мину.

– Посудина тонн на восемьдесят, – сказал его помощник. – Полыхнёт до неба.

– Сто двадцать… стандарт, – поправил помощника сержант. – Лишь бы раньше времени не сработала, а то поджаримся, как цыплята.

Две группы партизан из отряда Зинякова обошли базу с тыла. Одна из них благополучно проникла на территорию, другая группа угодила на минную полосу. Война страшна во всех своих проявлениях. Но внезапные взрывы под ногами, отрывающие ступни, дробящие кости, подбрасывающие в воздух окровавленные тела, – это ломает отвагу даже самых смелых людей.

Трое партизан лежали на траве возле небольших дымящихся воронок. Четверо других застыли, глядя, как ворочается и стонет, зажав разорванную промежность их товарищ. Другой полз, упираясь локтями в землю. Взрыв оторвал ему руку, изрешетив осколками тело.

Один из уцелевших партизан попятился назад, но тоже угодил на мину. Трое уцелевших медленно отступали. Из темноты открыл огонь немецкий пулемётный расчёт. Очереди настигли ещё одного партизана, двое стреляли из винтовок, торопливо передёргивая затворы.

Подбежал лейтенант Зиняков, с ним ещё несколько человек.

– Мины, товарищ лейтенант!

– Вижу. Где вторая группа?

– Она прошла левее, метрах в трёхстах.

Искать в темноте проход в минном поле было бесполезно. Пробиваться надо было здесь – где полоса мин была узкая. Мешали пулемёт и колючая проволока.

– Цельтесь в расчёт, – приказал лейтенант.

Андрей Зиняков вместе со своим ординарцем бежали, укрываясь за редкими кустами. Когда до расчёта ручного пулемёта «зброевка» осталось метров шестьдесят, оба открыли огонь из автоматов. Раненный в лицо унтер-офицер выпустил рукоятку пулемёта.

Второй номер потащил своего командира в укрытие. Но очнувшийся унтер-офицер, зажимая простреленную щеку, приказал ему:

– Веди огонь, иначе русские прорвутся.

Лежавший возле колючей проволоки партизан из красноармейцев, угодивших в окружение ещё в сорок первом году, истекал кровью. Он кое-как перетянул жгутом оторванную ступню, но ему требовалась помощь. Однако приблизиться к нему никто не рисковал, он лежал среди мин. Красноармеец сумел прицелиться и очередью из автомата накрыл «зброевку».

Понимая, что долго не продержаться, он доставал из противогазной сумки гранаты и швырял их в сторону ограды. Гранат было пять или шесть. Красноармеец сумел бросить три штуки, проделав в ограждении дыру. На большее сил не хватило. Он лежал молча, по щекам катились слёзы.