Иногда ускорял свой речитатив, иногда замедлял, пару раз вообще остановился, словно ужаснулся чему-то, застыл с раскрытым ртом и вскинутыми бровями, но наконец вздохнул и пошел шлепать губами дальше.

Книга захлопнулась, не дав прочесть ему страницу до конца. Мне показалось, что стала втрое тяжелее.

- Куда ее теперь? - спросил я. - Положить взад?

Он отмахнулся.

- Лучше возьми с собой. Там еще столько… А сейчас сдвинь вот эту… преграду.

Я в недоумении посмотрел на торчащие глыбы, окружающие нишу, откуда вытащил книгу.

- Какую преграду? Стену?

- Да, - сказал он быстро.

Я сказал зло:

- Одурел?.. Да ее сто волов не повернут!

- Поверни, - сказал он еще быстрее, - поверни, или нам всем здесь конец!

Я ухватился за край дыры, потащил с таким усилием, что чувствовал, как мышцы лопаются, а сухожилия рвутся. Глупое ощущение, однако сухо треснуло, по стене пробежала вертикальная трещина, и часть стены послушно заскользила по гладкому, как лед, полу.

Похоже, мелькнула мысль, когда-то эта гора поворачивалась, повинуясь небрежному движению пальца, потом приходилось прикладывать ладонь, затем поворачивать обеими руками, но колдовская мощь все слабеет с каждым столетием, и скоро в самом деле придется запрягать сто волов, чтобы сдвинуть…

В стене страшно заблистали короткие злые молнии. Контур высокой двери с коническим верхом сперва только наметился, но едва щель стала достаточно широкой, Азазель первым шагнул в темноту, и я догадался, что там нет засады.

Не просто дверь, а начало тоннеля, по обе стороны от входа начертаны крупные знаки с ладонь и даже больше, я их привычно называю рунами, хотя это больше похоже на иероглифы, пиктограммы или вовсе импы.

За спиной раздался топот, сопящий Тамплиер догнал первым, обеспокоенно оглянулся.

- Сейчас Сигизмунд будет… Дверь можно не закрывать?

- Если Вельзевул успеет, - пояснил Азазель, - то воспользуется. Хотя вряд ли.

Он быстро заскользил вдоль левой стены тоннеля, повторяя все его изгибы, словно невесомая тень, несомая сквозняком. Уж и не знаю, как у него это получается, только что во плоти, потом снова бестелесный дух, а затем без всякого заметного перехода идет весомо зримо, топает и сопит…

Шли, как мне показалось, то ли час, то ли сутки, у меня в тоннелях искажается пространство-время, оно у меня сугубо личное. Наконец впереди за очередным изгибом багровой скалы, по которой медленно и страшно сползают чугунно-масляные потеки, торжественно выступила из красной тьмы массивная и побитая коррозией металлическая дверь с полоской осыпавшейся на пол ржавчины.

Я спросил нервно:

- Снова заклятия?

Азазель не ответил, долго шарил по стене. Мы ждали, Тамплиер и Сигизмунд уже привычно обнажили мечи и встали спина к спине.

Под ладонью Азазеля нехотя сдвинулся в сторону небольшой кирпич. Азазель довольно хрюкнул, а я с изумлением уставился на связку ключей в его руке.

- Это что… ты их туда и положил?

Он усмехнулся:

- Здорово бы, да?..

- От тебя, - сказал я обвиняюще, - всего можно ждать!

- Я не настолько, - ответил он, - не настолько, как ты говоришь. И вообще. Дело в том, что ангелы мыслят не так широко, как люди. Не так разнообразно.