- Еще бы, - сказал я с завистью, - мне бы таких строителей! Хотя Соломону когда-то удалось… Ладно, сейчас этот вопрос не стоит. Даже не сидит, а валяется где-то на обочине. А стоит во весь рост главное… зачем мы сюда перлись?

Азазель, не слушая, шел вдоль стены, щупая ее кончиками пальцев, дважды прикладывался ухом, хмурился, бурчал что-то.

Я пошел за ним, он резко остановился и указал пальцем:

- Вот это место!.. Можешь разбить так, чтобы не разнести все?

- Это зависит, - ответил я и взвесил в руке молот.

- От чего?

- Влажности, - пояснил я, - температуры, направления муссонов и пассатов, вспышки на солнце и, главное, настроения… Не каркни под руку, сосредотачиваюсь зело и обло…

Молот ударил со страшной силой, как показалось, но осколки не брызнули по всему помещению, а послушно ссыпались на пол.

Обнажилась тайная ниша, Азазель протянул было руку, но отдернул и повернулся ко мне:

- Лучше ты.

- Конечно, - согласился я, - всегда сперва на лягушках или собаках. Или на людях.

Он хмыкнул, я рассмотрел в полутьме схованки толстую книгу с тонкими металлическими листками, такие, как догадываюсь, не поддаются коррозии, хотя даже не представляю, как их изготавливают.

Я осторожно вытащил ее, стряхнул пыль и мелкие камешки, нападавшие от разбитой стены. Книга тяжелая, переплет из металла, две застежки с фигурными замками в виде оскаленных львиных голов.

Мои пальцы отдернулись сами по себе, когда обе негромко зарычали и показали зубы.

- Тихо, - сказал я, - иначе поотрываю.

Головы замолчали, морды озадаченные, такое слышат впервые. Я с некоторой боязнью поднял переплет, тупо посмотрел на титульную и перевернул страницу дальше.

С первой же главы, если тут поглавно, буквы пошли вспыхивать, как искорки в медленно догорающих угольях, жар побежал с одной на другую, как вверх-вниз, так и в стороны, образуя некий причудливый узор, но слишком быстро меняющийся, не успеваю уловить закономерность, хотя вот-вот ухвачу, что-то странно знакомое, почти понятное и близкое…

Я осторожно перелистывал, но после пятой страницы все остальные пошли пустые, чистые. Хотел закрыть, Азазель сказал до жути серьезным тоном:

- Не смей…

- А чего? - спросил я.

- Не чуешь?

- Я вообще-то чуйный, - сообщил я с достоинством, - но в данном конкретном случае…

- Книга смотрит в тебя, - прервал он. - Не двигайся и не думай о глупостях.

Ага, не думай, как только он это сказал, так эти вот глупости и полезли в голову целыми стадами. Я гнал их с усилием, но на смену вламывались еще более гнусные, что за хрень, я же не такой, по крайней мере не весь, а тут как будто я чудовище какое обло, озорно и лаяй, ничего хорошего, и даже хорошее какое-то не совсем хорошее, есть в нем оттенок и очень даже ненашего…

Азазель хранит молчание, я тоже помалкивал, не представляю, как это книга может всмотреться, однако он ждал, книга тоже молчала, я уже начал покряхтывать и переступать с ноги на ногу, снова долгое время ничего не происходило, затем на чистой странице начали проступать значки древнего письма.

Они показались намного более четкими и рельефными, чем те, которые я успел увидеть в начале книги. Невидимая рука пошла писать буквы, Азазель оживился, встал со мной плечо в плечо и начал произносить эти слова или фонемы вслух, но на некем архаичном древнем языке, что, возможно, и не язык вовсе.