– Писатель?!
– Да.
– И сколько же книг вы опубликовали?
«Нет, так разговаривать нельзя», – подумала Вирджиния.
– Мистер Квентин, – процедил Натан, – ваша жена проявила настоящее благородство, предложив нам временный приют в этих стенах. Но с каждой минутой у меня усиливается впечатление, что вы не поддерживаете ее инициативу. Почему же вы не скажете прямо, чтобы мы убирались? Вещей у нас раз-два и обчелся, поэтому упаковать их мы можем за три минуты. Только скажите, и мы сразу исчезнем.
Вирджиния знала, что Фредерик всеми фибрами души желает отделаться от проблемных гостей, но воспитание не позволит ему выставить жену в невыгодном свете.
– Ну что ж, раз она предложила вам пожить в нашем доме, то вы совершенно спокойно можете располагаться здесь, – сказал Фредерик. – Считайте себя нашими гостями, прошу вас.
– Очень любезно с вашей стороны, – ответил Натан. И если бы взгляды могли убивать, как подумала Вирджиния, то оба – Натан и Фредерик – давно бы упали замертво.
Еще никогда в своей жизни женщина не мечтала уехать со Ская как можно быстрее, ведь она так любила эти места, и обычно отъезд даже страшил ее. Теперь же Вирджиния страстно желала, чтобы предстоящие двадцать часов скорей миновали и чтобы их автомобиль уже мчался по мосту, ведущему в Лохалш, на континент.
Вторник, 22 августа 2006 года
Жизнь Лиз Алби с момента исчезновения ее дочери превратилась в кромешный ад. Эту новость обсуждала вся округа, показывая друг другу газеты с фотографиями маленькой Сары. Длинный репортаж с места событий заканчивался обращением полиции к населению с просьбой о помощи. Обстоятельства, при которых пропал ребенок, газетчики тактично окрестили как «непродолжительное отсутствие матери», но эта тактичность не смягчила участь Лиз. Она чувствовала кожей, с каким ядовитым презрением шушукаются о ней все кому не лень. «Непродолжительное отсутствие матери» на переполненном народом пляже было непростительным поступком по отношению к четырехлетней малышке.
Кроме всего прочего, близкое окружение Лиз считало, что и раньше она не была той матерью, какую можно пожелать для маленькой девочки. Почти целый день Сара проводила в детском саду, пока Лиз сидела на кассе в магазине бытовой химии, а когда она ближе к вечеру вела дочку из сада домой, людям казалось, что побыть с ребенком лишних двадцать минут являлось настоящей пыткой для молодой женщины – столько. Нo мрачного неудовольствия источало ее лицо. Частенько Лиз ловила камушки в свой огород – мимолетные замечания в стиле: «Не знает, что с маленькими надо быть терпеливее!» или «Таким женщинам вообще нельзя заводить детей!».
Подобные реплики не очень-то трогали женщину: слишком глубоко она была погружена в грустные размышления о своей судьбе, чтобы обращать внимание на досужие пересуды. Она привыкла видеть высоко поднятые брови ханжей и слышать их насмешливый шепоток. Еще до рождения дочери Лиз часто притягивала к себе осуждающие взоры из-за того, что носила вызывающие мини-юбки и красилась слишком ярко. Но теперь, с того страшного момента, презрительные взгляды окружающих вонзались в женщину, будто раскаленные стрелы, и людская враждебность отзывалась в ее душе непереносимой болью. И хотя теперь при виде Лиз люди на улице понижали голос еще больше, чем раньше, случайно долетавшие разрозненные обрывки фраз гремели у нее в ушах оглушительным набатом.