Выйдя из подъезда, он на всякий случай заглянул во двор. Не обнаружив на обычном месте своей «восьмерки», совершенно не удивился и, восприняв это как должное, быстрым шагом направился к метро. И уже через некоторое время подходил к Баринову офису.

Его «мерседес» стоял, как обычно, возле тротуара.

Игорь толкнул дверь. Вошел в коридор. И замер.

В углу, на мешке с цементом, с незапамятных времен стоявшем у стены, неестественно скрючившись, вытаращив широко раскрытые удивленные и уже остекленевшие глаза, как-то полулежал Юрик, неизменный шофер и телохранитель Барина. Тяжелое, мощное тело было словно переломлено пополам. Подбородок и рубашка залиты уже засохшей, побуревшей кровью.

Вдоль коридора неровными строчками туда и обратно тянулись белые отпечатки нескольких пар женских ботинок…

Игорь вихрем взлетел на второй этаж. Ворвался в холл. Здесь было пусто и все разбросано, как после внезапной эвакуации или поспешного отступления. Следы тянулись по полу и исчезали под полуприкрытой дверью Баринова кабинета.

Игорь распахнул дверь.

На письменном столе стояла неизменная недопитая бутылка коньяка, из разорванного пакета высыпались крекеры. В стороне к телефону со сдвинутой набок трубкой приткнулась пепельница с горкой смятых белых окурков.

За столом, откинувшись на спинку кресла и склонив на плечо голову с седыми, разметавшимися вихрами и хемингуэевской бородкой, вальяжно развалившись, сидел Барин, почему-то странно похожий на безмятежно отдыхающего индуса, со спокойным, ничего не выражающим лицом. Глаза были закрыты. Во лбу, между седых бровей, так же как и у индуса, темнело рубиновое пятно. Спинка кресла и обои за спиной были забрызганы густыми бурыми пятнами и такими же бурыми, уже засохшими потеками…

Стояла гробовая тишина. Распахнутый сейф, сдвинутый с места. Вырванный шнур телефона, застывшей окоченевшей змейкой валяющийся на полу. Ящики стола, безжалостно вытряхнутые и отброшенные в сторону. Пол, усеянный всевозможными бумагами и затоптанный многочисленными бледными отпечатками с каблучками женских ботинок или сапожек… Все было сдвинуто, снесено и раскурочено пронесшимся ураганом молниеносного погрома.

Игорь вышел в холл. Содержимое столов и стеллажей, бесцеремонно сброшенное на пол, разлетелось по всему помещению.

Оставаться здесь не имело никакого смысла.

Игорь прислонился к Марининому столу. Закурил. На глаза попался телефонный аппарат. Провод был вырван из розетки, которая, также с корнем выдранная из стены, болталась на одном проводке. Игорь скрутил тонкие медные жилки, подключил телефон и механическим движением руки снял трубку. Она загудела.

Он задумался ненадолго. И, сам не зная зачем, набрал номер Марининой квартиры.

Никто не отзывался. Гудки нудно и продолжительно зудели в ухо. Но класть трубку почему-то не хотелось. Игорь курил и бессмысленно считал про себя, сколько раз прогудит до того, как кончится сигарета. Потом положил трубку. Снова снял. И набрал другой номер. Ее родителей.

Снова загудело в ухо и снова долго никто не подходил. Игорь собрался было уже бросить трубку, но неожиданно на том конце провода несколько раз щелкнуло и осторожный мужской голос произнес: