– Там, где ты ее потеряла. На месте преступления. В офисе страховой компании, где работала Анфиса.

– Бред! – отмахнулась Соколовская. – Я вообще никогда там не была!

– Можешь говорить что угодно, – проговорил Арсений мстительно. – Я тебе все равно не верю. И милиция не поверит. Они нашли эту сережку и рано или поздно выйдут на тебя.

– Ты… ты сказал им…

– Я им пока ничего не сказал, но, если меня прижмут, я не буду тебя покрывать!

– Не сомневаюсь! – пробормотала Елена и прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться.

Неужели в словах Арсения есть какой-то смысл? Неужели эту лупоглазую дурочку действительно убили и на месте преступления нашли ее, Еленину, серьгу? Но как это возможно? Ведь она точно знает, что никогда в жизни не была в этом треклятом бизнес-центре!

– Чушь собачья! – сказала Елена Максимовна скорее себе, чем мужу. – Таких сережек наверняка полно…

Она бросилась в свою спальню, достала из комода перламутровую шкатулку, в которой держала свои украшения. Их у нее было не слишком много, Соколовская не принадлежала к тем женщинам, которые сходят с ума от драгоценностей и тратят на них все деньги. Она свои деньги предпочитала вкладывать в дело, в бизнес. Деньги должны работать, а не лежать мертвым грузом. Кроме того, у нее было слишком мало свободного времени, чтобы ходить по ювелирным салонам и выставкам.

Елена Максимовна открыла шкатулку и торопливо выгребла из нее содержимое – пару золотых цепочек, нефритовые бусы, ожерелье из чешских гранатов, еще одно – из муранского стекла. Она на мгновение задержалась, вспомнив, как ездила с мужем в Венецию, как они плыли в гондоле по Большому каналу, как завтракали в кафе под колоннадой Прокураций. Наверху отбивали время бронзовые фигуры, а в двух шагах от их столика играл пожилой длинноволосый скрипач. Потом начала прибывать вода, и официанты принесли деревянные настилы, чтобы клиенты кафе не замочили ноги.

Там же, в маленьком магазинчике на площади Святого Марка, они купили это ожерелье… Да, когда-то им с Арсением было хорошо. Вот куда только это все ушло?

Внизу, на дне шкатулки, располагались футляры с кольцами и серьгами. Она один за другим открыла их.

Несколько золотых колец, перстень с изумрудом, еще один с густо-синим сапфиром, два колечка с небольшими бриллиантами. А вот сережки – с изумрудами под перстень, с крупными грушевидными жемчужинами, с резными камеями. А вот в этом зеленом футляре должны быть те самые серьги с бриллиантовыми стрелками.

С непонятным волнением Соколовская открыла футляр.

Почему, собственно, она волнуется? Неужели хоть на секунду поверила в слова Арсения?

Она заглянула в футляр… и рот от волнения наполнился горькой густой слюной.

На черном бархате лежала сережка из белого золота.

Два сцепленных треугольника и поверх них – стрелка из небольших бриллиантиков.

Одна сережка.

Сердце неровно билось в каком-то неправильном месте.

Где же вторая? Неужели в том, что сказал Арсений, есть какой-то смысл?

Она почувствовала спиной взгляд, повернулась.

Арсений стоял в дверях ее спальни и смотрел на нее с тревожным ожиданием.