Ночь выдалась особенно звездной и тихой, внизу раздавались крики подвыпивших компаний. Сигарета сделала Джерри разговорчивым, и это приводило Лорел в восторг. Он пытался объяснить происхождение всего на свете, показывая кластеры и галактики, соединял длинные нервные пальцы, изображая взрыв. Лорел щурилась, звезды расплывались перед глазами, а слова Джерри журчали, словно ручеек. Она совсем потерялась среди туманностей и сверхновых и не сразу поняла, что Джерри обращается к ней, причем, похоже, не в первый раз.

– Лол…

– А?

Она поочередно закрывала глаза, заставляя звезды прыгать на небе.

– Я хотел кое-что спросить.

– Ну?

Он рассмеялся.

– Господи, я столько раз повторял это про себя, а теперь чертовы слова не хотят складываться… – Джерри взъерошил волосы и фыркнул. – Хм! Ладно, скажи мне, Лол, когда мы были детьми, не случилось ли у нас дома какого-нибудь… какого-нибудь насилия, – закончил брат шепотом.

Лорел поняла сразу. Сердце заколотилось в груди. Джерри помнил. Они решили, что он маленький и все забудет, а он помнил.

– Насилия?

Она выпрямилась, старательно отводя взгляд.

– Ты хочешь сказать, какого-то особенного насилия? За исключением сражений Айрис и Дафны за ванну?

Джерри не рассмеялся.

– Я понимаю, звучит глупо, но порой меня охватывает странное чувство.

– Чувство?

– Лол…

– Если тебя одолевают странные чувства, лучше поговори с Роуз…

– Господи.

– Хочешь, позвоним прямо в ашрам?

Джерри запустил в нее подушкой.

– Я серьезно, Лол. Я решил спросить у тебя, потому что ты не станешь мне врать.

Джерри улыбнулся, он не умел долго хмуриться, и Лорел в миллионный раз подумала, как же она его любит. Даже своих будущих детей она не будет любить сильнее, чем Джерри.

– Мне порой кажется, что я что-то помню, но не могу понять, что именно. Словно то, что случилось, давно миновало, а его тень, ужас и страх остались. Ты понимаешь, о чем я?

Лорел кивнула. Она понимала его, как никто.

– Ну? – Джерри поднял плечо, словно защищаясь, хотя Лорел никогда на него не нападала. – Так было что-то или нет?

Что ей оставалось? Сказать правду? Нет. Есть вещи, которые невозможно рассказать собственному ребенку. Даже если завтра он уезжает учиться в университет, даже если вы сидите на крыше под звездами. И даже если больше всего на свете тебе хочется разделить с ним твою тайну.

– Ничего такого, Джи.

Он не стал переспрашивать, не подал виду, что не поверил. Спустя некоторое время Джерри снова вернулся к звездам и черным дырам. Сердце Лорел разрывалось от любви и раскаяния. Она старалась не смотреть ему в глаза, снова видя перед собой крепкого малыша, который заплакал от страха, когда мама посадила его на землю рядом с глициниями.

На следующий день Джерри уехал в Кембридж и остался там навсегда, уважаемый ученый, из тех светил, что движут науку вперед. Порой они виделись, иногда переписывались: наспех нацарапанные отчеты о закулисных интригах (она), все более загадочные заметки на оборотах салфеток из кафетериев (он), однако необъяснимым образом их отношения изменились. Дверь, когда-то широко распахнутая, захлопнулась. Понимает ли Джерри, что конец их дружбе положил тот вечер на крыше? Со временем Лорел начала жалеть, что утаила от него правду. Она оберегала Джерри, но, возможно, ей следовало поступить иначе.