Русский парень Lеnny (34). «После Perestroyka я уехал в Германию. Это был мой выбор — я хотел жить в свободной стране. В настоящее время учусь на историка в Бремене. Мечтаю о встрече с понимающей женщиной», — сообщал о себе Lenny. Фаина едва удержалась от того, чтобы сочно, во весь голос, не расхохотаться (она выходила в сеть с домашнего компьютера, в двух метрах от нее Алексей у распахнутого чемоданного зева бережно пеленал в свитер бутылку коньяка). Фаина уже успела уяснить, что мужчины, обитающие на «Доске», под понимающей женщиной имеют в виду женщину, которая старше, зачастую даже значительно. Понимать же она должна одну простую вещь: в отсутствии денег в доме винить ей придется только себя.

Отдельный веселый взрык вызвало у Фаины бахвальство Ленни по поводу «своего выбора». «А ведь наверняка маменька и папенька поставили первокурсника перед ситуацией: статус еврейского беженца получен, покупатели на квартиру найдены, так что поехали, иначе ты нам не сын!» Сколько таких Ленечек училось в Фаинином классе немецкой спецшколы номер шесть! Эх.

Или вот еще Rudi236 (44). Тренер. Широкое, с ямочками на щеках лицо самолюбивого неудачника. Глубокие морщины вокруг глаз. То отталкивающее сочетание телесной крепости и телесной же изношенности, которое встретишь разве у спортсменов и неудачливых танцовщиков. На одной из карточек Руди в трусах и майке цветов шведского флага, с мячом в руке. «Моя невеста должна разбираться в футболе», — отмечено в профиле. Так и написано: должна.

Выходя в сумерки из ярко освещенного трамвайного брюха Фаина вдруг осознала, что успела воспылать к «Доске» тем ледовитым презрением, на которое охотно идет душа в отношении мест, когда-то вселявших настоящие надежды и в отношении тех, кто уже свое отбыл, отслужил, высосан, как длинноногая мумия комара на банном оконце.

На вечер первого мая было назначено празднование дня рожденья Клуба.

Как-то во хмелю секретарша герра Дитера Алена (26) клялась Фаине, что видела учредительные документы. И в них будто бы датой образования организации значилось 10 октября.

Но праздновали все равно на майские — рачительный герр Дитер (кстати, 61) волюнтарно назначил годовщину на праздничный день, чтобы что-то там такое сэкономить.

Разодетые сотрудники и гости подтягивались к зданию Института пищевых кислот отовсюду — со стороны метро, от троллейбусной остановки, из-под запущенных сиреней парка «Молодежный». Некоторые выкарабкивались из такси, волоча за собой тяжелые шлейфы элитных запахов. Иные приезжали на собственных машинах — они останутся ночевать на корпоративной парковке. Не хватало, пожалуй, только десантирующихся с парашютами.

Пока герр Дитер, ради такого случая прилетевший с курорта в обществе своей похожей на вяленую скумбрию супруги, поздравлял офисных сидельцев и говорил положенные по протоколу благоглупости, Фаина, стоявшая в самом удаленном ряду, шепотом заливала в мозги молодого дизайнера Димы (22) последние пожелания по оформлению летнего каталога. Тот обреченно кивал, косясь голодным взглядом на пиршественные столы, они недотрогами жались к белым офисным стенам.