На второй день нам предстояли упражнения на гимнастических снарядах. Тренер собрал нас у колец, бревен, параллельных брусьев и громадных шестов.

— Начнем с первого основного упражнения — лазания по шесту. — Он указал на целый ряд шестов высотой как минимум метров восемь. — Вот, вы по одному лезете наверх, до конца, а потом, если можете, перебираетесь на соседний шест и съезжаете вниз, как пожарные. Кто начнет?

Вероятно, он ждал, что мы все ринемся к шестам, но никто не двинулся с места.

— Может быть, у вас есть вопросы? — спросил он.

— Да, — поднял руку Гиллель.

— Слушаю.

— Вы правда хотите, чтобы мы туда лезли?

— Безусловно.

— А если мы не хотим?

— Вы обязаны.

— Обязаны кому?

— Мне.

— А почему?

— А вот так. Я тренер, я и решаю.

— Вам известно, что за лагерь платят наши родители?

— Да, и что?

— И то, что, по факту, это мы вас наняли и вы должны нас слушаться. Мы могли бы вас попросить хоть ногти на ногах нам постричь, если бы захотели.

Тренер озадаченно воззрился на него. Потом попытался вернуть урок в обычное русло и приказал, придав голосу всю возможную властность:

— Але-гоп! Первый пошел, мы теряем время.

— На вид уж очень высоко, — не унимался Гиллель. — В них сколько, метров восемь-десять?

— Наверно, — ответил тренер.

— Что значит «наверно»? — возмутился Гиллель. — Вы даже своих снарядов не знаете?

— А теперь замолчи, пожалуйста. Раз никто не хочет начать, я вызову сам.

Естественно, тренер указал на меня. Я возразил, что и так всегда все делаю первый, но тренер не желал ничего слушать.

— Быстро лезь на тот шест, — велел он.

— А почему бы вам самому не влезть? — опять вмешался Гиллель.

— Что?

— Взяли бы и сами полезли первым.

— Я не позволю какому-то мальчишке мной командовать! — отбивался тренер.

— Боитесь? — спросил Гиллель. — Я бы на вашем месте боялся. По-моему, эти палки довольно-таки опасные. Знаете, я не ипохондрик, но где-то я читал, что, если упасть с трехметровой высоты, вполне можно сломать позвоночник и остаться парализованным на всю жизнь. Кто хочет остаться парализованным на всю жизнь? — обратился он к нам.

— Не я! — хором ответили мы.

— Молчать! — рявкнул тренер.

— Вы уверены, что у вас есть диплом тренера по гимнастике? — не отставал Гиллель.

— Само собой! А теперь хватит!

— По-моему, нам всем было бы спокойнее, если бы вы нам свой диплом показали.

— Но у меня же с собой его нет! — возразил тренер; его самоуверенность сдувалась на глазах, как воздушный шарик.

— У вас его нет с собой или у вас его нет вообще? — нахально спросил Гиллель.

— Дип-лом! Дип-лом! — завопили мы все.

Мы скандировали до тех пор, пока тренер, выйдя из себя, не прыгнул по-обезьяньи на шест и не полез вверх, показать, на что он способен. Ему, разумеется, хотелось произвести на нас впечатление, он делал кучу лишних движений, и случилось то, что должно было случиться: руки у него соскользнули, и он упал с вершины шеста, с высоты семи с половиной метров, если быть точным. Рухнул на землю и страшно закричал. Мы все пытались его утешать, но врачи скорой помощи объяснили, что он сломал обе ноги и до конца смены мы его больше не увидим. Гиллеля отправили из лагеря домой, а заодно и меня. Тетя Анита и дядя Сол приехали нас забирать и повезли в больницу округа, чтобы мы извинились перед бедным тренером.