— Тьфу, чтоб тебя! — Арсений с чувством плюнул под ноги. — Все через задницу! Кои-то веки думали, что великую добычу взяли… Обрадовались, придурки, а тут… как бы не вышло, что сами в долгу.

«Блин, вот так и рубили головы вестникам за дурные новости… ишь, уставились, будто вы, сэр, у них кусок изо рта выхватили. А надежды-то, надо полагать, у господ военных были самыми радужными. Облом-с, сэр! А не слинять ли вам по-английски, пока личный состав в задумчивости пребывает? Не дай бог, разгорячатся излишне…»

— А с Гоголя сколько запросил? — впервые за весь разговор произнес что-то членораздельное Молчун.

— Доспех, оружие, коня строевого, коня заводного с поклажей и сверх того двенадцать гривен. На гривны грамотка дадена, если до Рождества Христова не расплатится, на эти двенадцать гривен лихва набираться станет — по гривне в месяц, за год просрочки еще двенадцать наберется. С тем и отпустим в Городно.

— Отпустим? Да ты в уме?

«Угу. Традиционно, пленника держат у себя, пока за него выкуп не привезут. В европах-то могут и отпустить под рыцарское слово, но здесь такого обычая нет».

— А ты прикажешь его с собой тащить? — Мишка опять, отвечая, вроде бы Чуме, поглядывал на всех ратников. — Охранять, кормить… и так-то намаемся, пока князя с княгиней в Туров доставим, а тут еще такую мороку себе навязывать.

— Ничего! Своя ноша не гнетет!

— Тогда и ратников городненских придется с собой тащить, о них, между прочим, по две гривны с носа уговорено. Что, будем ладьи, как бочки солониной набивать? И ведь тоже: кормить, охранять, да еще и раненых обихаживать — не дай Бог помрут.

— А ежели обманет твой Гоголь? — вполне резонно усомнился Чума. — Человечек-то дерьмовый, всякой пакости ждать можно.

— Зимой в усадьбу его наведаемся — я с опричниками, да вы. Не откажетесь, поди? Я у дружинников выведал, где у Гоголя имение. День пути от Городно, никто не помешает.

— Хе-хе, вестимо, не откажемся! Возьмем свое, да с лихвой!

— Имение-то велико ль? — снова поинтересовался Молчун, и снова в точку!

«Ай да Молчун! Позволю себе заметить, сэр, живая иллюстрация к пословице «Молчание — золото». Как он личный состав от мрачных мыслей на конкретную прибыль перевел! Снимаю шляпу, сэр Майкл, и вам рекомендую то же самое!»

— Да, верно! — подхватил мысль Молчуна Арсений. — В простой веси на двенадцать гривен добычи и не наберется, это село большое нужно.

— Я что, дурак, по-твоему? — изобразил обиду Мишка. — Выспросил, конечно, да не у самого Гоголя, а у дружинников. Имение велико. Три веси, рыбные ловы на Немане и, самое «сладкое», торговля у него там с ятвягами устроена. Вроде бы… слушок прошел, что Гоголю княжий тиун пенял, будто тот беспошлинно торгует, пользуясь тем, что рубеж ятвяжский рядом. Если правда… а с чего бы неправде быть, рубеж-то и впрямь рядом? Так вот: если это правда, то там и поболее двенадцати гривен взять можно.

Судя по мимике и переглядыванию, егоровых ратников явно посетила мысль о зимней «турпоездке» на ятвяжскую границу, вне зависимости от того, расплатится Гоголь вовремя или нет.