У меня никогда не было причин следить за Шарлоттой, но она оставила мне так много вопросов, не имеющих ответов, что я должен был найти объяснение. В восемь часов вечера я взялся за ее телефон и просмотрел нашу переписку. Мне не нравилось, что полиция, вероятно, прочла наши самые личные сообщения – даже повседневную ерунду о том, чья нынче очередь отогнать машину в сервис. Я и не осознавал, как сильно мне не хватало, чтобы ее имя всплывало на экране.

По мере развития беременности Шарлотта все реже звонила подругам и все чаще общалась с ними по почте или через мессенджеры. Полагаю, ей было легче скрыть душевные страдания за словами на экране, чем замаскировать опустошенность в голосе.

Я пролистал ее страницу на «Фейсбуке» – за последние несколько месяцев своей жизни не запостила вообще ничего. Большинство будущих мамочек охотно рассказывают, на какой стадии беременности находятся, чего им хочется в этом состоянии, каким толстыми они себя чувствуют на последних месяцах. Но из нас двоих только я обновлял статусы на страничке или делился фотографиями. Вся активность Шарлотты свелась к просмотру ленты.

Я порылся в сохраненных документах на ноутбуке, но все они относились к дизайнерской работе до беременности. Музыкальная библиотека была забита веселенькой поп-музыкой, которую Шарлотта так любила; ничего подозрительного не нашлось ни в истории браузера, ни в закладках. Большинство писем были удалены, корзина очищена. Куки тоже были вычищены. Как я и боялся, о жене не удалось узнать ничего нового.

Я был удивлен – и разочарован – тем, что в ее телефоне или на «Айпэде» не было наших фотографий. Я любил поддразнивать ее за то, что она постоянно щелкала камерой; где бы мы ни были – на кухне, у бассейна в отеле или в зале супермаркета, – она обожала делать фотографии. Просмотрел несколько папок на всех устройствах, но Шарлотта стерла все наши снимки, которые когда-либо делала. Как будто наши отношения были для нее столь ужасны, что ей хотелось полностью уничтожить их следы. Даже четыре месяца спустя после смерти она находила все новые способы причинить мне боль.

Близилась полночь, и я по опыту знал, что если продолжу сегодня эти исследования, то буду накручивать себя все сильнее и в конечном итоге не смогу уснуть. Но когда я уже собирался отложить планшет, он выскользнул у меня из рук. Я пытался помешать ему упасть на пол, и пальцы мазнули по экрану.

Подняв его, я вдруг увидел два приложения-калькулятора – системный и еще один. Зачем нужны два калькулятора? Щелкнул по иконке незнакомого приложения, и в окошке появились четыре заранее введенных цифры: «1301». Я сразу же узнал их: это была дата смерти Шарлотты, дата, навстречу которой она так стремилась.

Нажал кнопку «равно», но ничего не случилось. Потом попробовал «плюс», «минус» и «деление», но только тогда, когда я нажал символ процента, на экране все поменялось. Появился новый рабочий стол со множеством активных папок: фотографии, документы, записи. Шарлотта скачала приложение, позволяющее скрыть то, что я не должен был обнаружить.