Она пыталась уговорить мистера Смита покончить с собой.

Я слушала, наполовину завороженная и наполовину шокированная. Разговор за разговором: мама согласилась посмотреть, как он умирает, потом начала перечислять лучшие способы, как это сделать… Меня тошнило. Она абсолютно чокнутая. Постепенно я поняла, что между мамой и мистером Смитом шла какая-то игра и оба они использовали меня, чтобы добраться друг до друга.

Я перенесла все файлы на свой ноутбук через блютус, потом вернула Элис диктофон, чтобы та отдала его маме. Попросила не слушать, что на нем записано, и не говорить никому, что я застала ее роющейся в сумке Джанин. Она пообещала. Хорошая девочка. Честная. Невинная младшая сестренка понятия не имела, насколько важны эти записи.

Сначала я не знала, что делать с этими разговорами, теперь лежащими в моем «облачном» хранилище. Могла лишь предполагать, что это мистер Смит передал их Джанин. Она явно знала их содержание, так что, может быть, папа тоже это знал. Я не была в этом уверена.

Но прежде чем я успела спросить папу, мама подставила меня: опубликовала во всех соцсетях запись извинений мистера Смита передо мной. К обеду уже вся школа считала, будто я занималась сексом с учителем английского. Видя меня в коридоре, все выкрикивали «шлюха», «шалава», «учительская подстилка» и другие грязные слова. Я изо всех сил старалась их игнорировать. Потом, по пути домой, парни из одиннадцатого класса зажали меня в парке. Хватали меня грудь и за промежность, обзывали «давалкой». Я боялась, что они меня изнасилуют, но сумела вырваться и убежала домой. Позвонила маме и, плача, накричала на нее по телефону, но она даже не извинилась. А когда я пригрозила ей рассказать папе о том, как мы поступили с мистером Смитом, она предупредила, что́ тогда случится. Я едва не проговорилась о диктофоне, но придержала язык. Я собиралась бороться с нею ее же методами. Поклялась раздавить ее, как она раздавила меня.

Позднее, когда я уже думала, что хуже не будет, папа вернулся с работы раньше обычного, и по щекам его текли слезы. Какое-то время он просто плакал и только потом смог рассказать мне, что случилось. Джанин убили прямо в офисе «Больше некуда», и полиция теперь охотилась за мистером Смитом.

У меня немедленно возникло ужасное, тошнотворное чувство, что мама сыграла в этом роль. А если есть ее вина – то и моя тоже есть. Я бросилась в туалет и безостановочно блевала в унитаз. День спустя, когда мистер Смит покончил с собой, на моей совести оказалась еще одна смерть.

Я не могла жить с этой виной. Потеряла аппетит, почти не могла спать, заперлась в своей комнате и ни с кем не хотела говорить, кроме папы и Элис, – и уж точно не с этой сукой. Мне некому было выговориться. Мама и мистер Смит использовали меня, но я сомневалась, что мой учитель был способен на убийство. А вот она способна на все. Нужно было кому-нибудь рассказать то, что я знала.

Я вспомнила, что у мистера Смита есть брат. Видела его фото на телефоне учителя, когда тот подвозил меня домой. Поэтому после его похорон я связалась с Джонни Смитом в «Фейсбуке», и несколько дней спустя мы встретились. Мистер Смит рассказывал ему о том, как поступил со мной, поэтому Джонни, вопреки ожиданиям, не разозлился, когда я с раскаянием призналась, какую роль сыграла в смерти его брата. Он задал кучу вопросов про маму, и я рассказала про все – кроме тех записей на диктофоне. Они были нужны мне самой. Как только я сообщила ему достаточно сведений про маму и про то, что́ она сделала с моей семьей, просто вернулась домой и стала ждать. Но никаких вестей от него не получила.