Мне кажется, я скорее скучала по самой идее о том, чтобы у меня была мама, чем по ее настоящему присутствию в моей жизни. В отличие от папы, она никогда не была заботливой родительницей, и мы с Элис быстро научились не ждать от нее многого. Иногда она смотрела на нас так, будто не совсем понимала, откуда мы взялись в ее жизни. Но не на Генри. Она обожала его. Я тоже его любила. Он был милым и забавным и всегда пытался развеселить нас с Элис, корча смешные рожицы или танцуя дурацкие танцы. Теперь он во всех отношениях почти ничем не отличался от овоща.
Мы довольно быстро привыкли к тому, что теперь наша семья состоит не из пяти человек, а из трех. В прошлой школе я видела, как Фарзану Сингх постоянно высмеивали за то, что ее мать, страдавшая биполярным расстройством, отказавшись от таблеток, начала танцевать на родительском собрании индийские танцы, как в кино. Я не хотела допустить, чтобы подобное случилось со мной в новой школе. Поэтому с первого же дня была настороже, вела себя заносчиво и самоуверенно и окружала себя такими же надменными сучками. Сказала всем, что мама вышла замуж за другого и уехала в Австралию, но все то время, пока царила в школе, боялась разоблачения.
Когда папа начал встречаться с Джанин, я не знала, что думать на ее счет. Слышала от своих друзей множество ужасных историй о том, как новые партнеры родителей буквально переворачивали вверх дном жизнь всей семьи, и не хотела, чтобы Джанин поступила так с нами. Но она не пыталась занять место мамы, а еще действительно хотела проводить время с нами – что само по себе было куда больше, чем делала мама. Я знала, что Джанин работает вместе с ней в «Больше некуда», но ни я, ни Элис ни разу не спросили о маме. Даже между собой редко говорили о ней. Джанин несколько раз пыталась поднять тему, но меняла ее, когда становилось ясным, что нам не по себе от подобных упоминаний. Пару раз я подслушала, как папа говорил с Джанин о маме, и отчасти мне даже было любопытно: выздоровела она или же свихнулась окончательно. Но в конечном итоге оказалось проще вообще не думать о ней, чем помнить, что она сделала с Генри.
Потом, после двухгодового отсутствия, мама без предупреждения снова ворвалась в нашу жизнь. Надо отдать ей должное, она хорошо рассчитала время. Я сильно влюбилась в своего учителя английского, мистера Смита, и была уверена, что эти чувства обоюдны, но он развернулся на сто восемьдесят градусов и послал меня. Я была раздавлена, и мне не с кем было поговорить: я потеряла много друзей, когда Том раззвонил всем, будто я отослала его голое селфи родным и начальству, и его из-за этого уволили. Потом мои оценки внезапно сделались совсем дерьмовыми, и мне стало на все наплевать.
Сначала я была настороже, потому что мама, которую я помнила, не стала бы особо волноваться о том, что случилось между мной и мистером Смитом. Но эта новая, улучшенная версия ужасно интересовалась всем, что происходило в моей жизни. Я решила, что могу довериться ей. Рискнула и рассказала, какой дурой выставила себя перед учителем. Думала, она скажет, будто я все неправильно поняла и навоображала его интерес к себе, но она поверила каждому моему слову. Была убеждена, что он педофил и просто обхаживал меня. Я так не считала, но была так зла, что подыграла ей и начала преувеличивать случившееся. Думала, именно это мама и желает услышать.