Сигнал телефона уведомил, что рабочий день заканчивается. Полтора часа спустя я шла по улице к нашему дому, неся пакеты, набитые продуктами; ручки впивались в ладони.

Иногда я ловила себя на том, что рассеянно окидываю взглядом улицу, надеясь увидеть Олли. Он всегда боялся Тони, поэтому, вместо того чтобы позвонить в дверь, часами слонялся поблизости, ожидая, пока я выйду из дома или появлюсь рядом. Я скучала по нему, но слова Джонни продолжали преследовать меня.

Я была совершенно уверена, что Олли и Дэвид являлись абсолютно разными людьми – до нынешнего момента, потому что, когда как следует подумала, поняла, что их голоса были одинаковыми, как и жизненные обстоятельства. Дэвид потерял всякую надежду, когда его жена была убита тремя мужчинами, вломившимися в дом; мать Олли умерла от его собственной руки, пока трое мужчин, которым она намеревалась сдать нас «в аренду», торчали в дверях. Или это тоже ложь? Неужели то, что я помнила о жизни в доме Сильвии, так сильно отличалось от настоящих событий?

Вероятно, в последнее время память снова начала играть со мной шутки, подсовывая противоречивые картины того, что я считала правдой. Неожиданно всплыло глубоко похороненное воспоминание полуторалетней давности – о разговоре с Олли. Он сказал, что с него достаточно, что он устал бороться; и хотя то же самое Олли говорил и прежде, я поняла, что на этот раз он искренен. Он хотел моей помощи в смерти, но боялся и не хотел уходить один – и именно тогда в сценарии появилась Шарлотта.

Потом я вспомнила, как видела его в последний раз: он пришел в мой дом, чтобы помыться, и я помогла ему. Дала старый костюм и рубашку Тони, снабдила одноразовым телефоном и достаточной суммой, чтобы он мог купить билет на поезд до Восточного Сассекса, а потом взять такси. Он выглядел невероятно красивым.

Потом я увидела, как стою одна на автобусной остановке после похорон Шантель, а потом – у стойки регистратуры в больнице, споря с врачом, поступал ли к ним такой-то пациент. Так вот почему я не была на похоронах Дэвида! Не потому, что мне было слишком грустно видеть их, а потому, что его никогда не существовало.

Сердитый гудок машины вернул меня к реальности, и я обнаружила, что стою посреди дороги. Тело покрылось холодным потом, и я поспешила укрыться в безопасности своего дома.

– Привет! – крикнула я, открывая входную дверь и извлекая ключ из замка. Перед этим я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. – Кто-нибудь поможет разложить покупки?

Упоминание о покупках было не лучшим способом выманить детей и мужа в прихожую. Тем не менее Элис появилась из гостиной, неся под мышкой мерзкого кота, словно меховую сумку-клатч. Ожидание воссоединения с Бибером было одной из причин, по которым ей не терпелось вернуться в наш дом. Ни в одном из жилищ, что снимал Тони, не было позволено держать животных, и Элис тосковала по коту.

– Где твоя сестра? – спросила я, пока мы несли пакеты на кухню.

– Еще наверху, с миссис Хопкинсон. Когда мне будет столько лет, сколько ей, я ведь не буду на домашнем обучении, да? – Элис уронила кота на пол, и он зашипел на меня, неспешно выходя из кухни. Когда-нибудь сумка с кирпичами и вода в канале сотрут надменное выражение с его морды.