Какое счастье услышать, что муж по-прежнему видит во мне что-то хорошее!

– Ты пытаешься унизить меня, предъявляешь эти ужасные обвинения, но на самом деле просто хочешь выгнать меня из «Больше некуда», чтобы не видеть каждый день мое лицо и не чувствовать вины за разрушение моего брака. Разлучница.

– Я не сделала ничего плохого, поэтому не чувствую никакой вины. Мы с Тони сошлись спустя много времени после того, как он удрал от твоего безумия.

– Но ты положила на него глаз еще до этого, так? Я видела твои безнадежные попытки флиртовать с ним на ужине в честь шестидесятилетия Мэри.

– Только они не были безнадежными, ага? – Она насмешливо улыбнулась мне.

– И я полагаю, ты считаешь, будто знаешь меня, после всего, что мой муж рассказал тебе обо мне?

– На самом деле он рассказывал совсем немного.

– И ты ждешь, что я в это поверю?

– Мне плевать, во что ты веришь. Но по какой-то причине – вероятно, только потому, что ты мать его детей, – он все еще питает к тебе остатки расположения.

Я была рада узнать, что Тони держит что-то в тайне от Джанин. И знала, почему он не рассказал ей о моем личном деле. Четыре года назад муж убедил меня «позаимствовать» двадцать пять тысяч фунтов из пожертвований, сделанных для «Больше некуда». Эти деньги должны были помочь ему основать свой страховой бизнес. У меня все еще хранились номера банковских счетов, на которые в действительности ушли эти деньги. Они были так хитро похищены, что даже аудиторы благотворительных сборов не хватились.

Если бы Тони не позволил мне увидеться с Эффи в тот день, когда мы встречались с завучем, я пошла бы в полицию, даже если это означало заявить на себя саму. А поскольку от любимых не хранят тайн, ясно, что Тони не любит Джанин.

– Он сказал тебе, что недавно мы провели ночь вместе? – спросила я. – Точнее, несколько.

– Когда?

– После того как на меня напали.

– Ах да, верно, то «нападение»… – Джанин пальцами обозначила кавычки. – Того, кто это сделал, поймали?

Я не ответила.

– Думаю, нет, – продолжила она. – Забавно. И Тони было очень тяжело признаться, что он провел первую ночь в кресле в твоей комнате, а еще пару ночей – в свободной спальне.

– Он так сказал тебе?

– Сама видела. В ночь «нападения» заезжала к тебе домой, пока ты спала, чтобы привезти ему чистую смену одежды. Мне нравится, что ты так и оставила стены закопченными. Этакий «готический шик». – Она зевнула и, похоже, сама удивилась этому.

Вторглась, значит, в мое личное пространство… Побывала в моем доме… Я сглотнула, чтобы удержать ярость в узде.

– Никто здесь не любит тебя, – сказала я, – так что когда я расскажу им, в чем ты обвиняешь меня, все будут на моей стороне. А потом пойду в головной офис и расскажу им, что главную добытчицу пытается выжить с работы женщина, уведшая у нее мужа.

– Давай, Лора, жалуйся, – отозвалась Джанин и достала из своей уродливой оранжевой сумки диктофон Райана. – Мне очень хочется узнать, что они скажут, когда я прокручу им вот это.

Райан

Когда я постучал в дверь Лориного дома, мне никто не ответил.

В прошлый раз я не контролировал себя здесь. То, что Лора оставила мертвого поросенка под свадебным платьем Шарлотты, лишило меня рассудка, – и именно этого она добивалась. Даже после того, как Тони рассказал мне о ней, я надеялся лишь на то, что где-то в глубине души Лора сохранила остатки человечности, к которой можно воззвать.