- Как же так? - упрямо говорит Лена. - Я не понимаю.

- Кое-кто торопился скорее ленточку перерезать. Отрапортовал и пошел. Что дальше будет, ему наплевать. А я хотел такие крекинги, чтобы давали хороший бензин и в полтора раза больше. Мне важно было не только построить завод, но и то, что будет потом.

- Я так и знала. Опять крекинг. Я еще помню, как ты говорил, что война моторов - это и война моторного топлива.

- Говорил, - Алексей улыбается.

- Вопрос в том, у кого будет больше бензина. Это усвоила вся наша семья. Даже тетя Надя.

- Не только больше, но и лучше.

- Естественно, "октановое" число. И что - эта мечта осталась?

- Осталась.

- Значит, опять завод?

- Вероятно.

- Но ты ученый! Ты создан для науки!

- Завод тоже наука.

- С тобой спорить бесполезно!

- Тогда не спорь, - благодушно говорит Алексей. - Я буду потакать тебе, а ты мне.

Оба смеются.

Лене хочется расспросить брата про девушку на вокзале и узнать, как он теперь относится к Вале. Но и этот разговор нелегко начать.

- Да, - как бы вспоминая, говорит Лена, - я все хочу тебя спросить, Алешенька...

- Спроси, спроси, - усмехается он.

- Как у тебя с Валей?

- Я Вале год не писал. Устраивает тебя?

- Меня - да. Но Валю, наверно, не устраивает.

Алексей хмурится: о таких вещах не разговаривают даже близкие люди. Настойчивость Лены ему неприятна. Он смотрит на Лену. Сестра пополнела, у нее здоровый, цветущий вид. Исчезло выражение упрямства, которое всегда было на ее лице. Выражение исчезло, но упрямство осталось.

- Слушай, а кто была девушка на вокзале? - спрашивает Лена.

- Одна знакомая.

Этот ответ Лена уже слышала вчера по телефону от самой знакомой.

- Алешенька, я меньше всего хочу вмешиваться в твои дела, - с достоинством произносит Лена.

- Как бы не так, ты очень хочешь вмешиваться, но это тебе не удастся, говорит Алексей.

Лена огорчена.

Алексей производит впечатление мягкого, покладистого человека, но он не мягкий и не покладистый. Говорить с ним - как камни таскать. Он любит, только когда Лена рассказывает про своих больных, про операции, которые она делала. Тогда он слушает.

- Валя очень неискренний человек, - говорит Лена.

- Ну и что, - усмехается Алексей, - что с того?

- Очень симпатичная та девушка на вокзале, которая тебя встречала, говорит Лена.

- Вот как? - смеется Алексей. - Чем же?

"Тем, что она не Валька", - хочется сказать Лене, но она отвечает:

- Молодая, очень молодая, как это хорошо!

На лице Алексея отвратительная ухмылка, знакомая Лене еще с тех далеких времен, когда брат кричал ей: "Все девчонки дуры!"

Надо считать, что разговор окончился ничем. Брат стал жестче, суровее, мудрее. И дело тут не в морщинах, которые появились на его загорелом добром лице.

- Я так и думала, что тебя сняли несправедливо, - говорит Лена, вдруг задохнувшись от жалости.

- Нет, Ленуся, чего-то мне не хватает для номенклатурного работника.

- В войну ты был главным инженером, и никто не находил, что тебе чего-то не хватает для Номенклатурного работника.

- Несравнимые вещи. То война, и главный инженер - не директор.