22 ноября Арнольд доложил в Центр о прибытии группы в Берлин и начале подготовки к выполнению задания. Не меньший интерес для 4-го управления представляла и другая его информация, поступившая в конце декабря 1944 года. В ней сообщалось «…о крупной враждебной пропагандистской акции власовцев, связанной с подготовкой бывшим советским вице-чемпионом СССР Игорем Миклашевским и окружением предателя Власова международного боксерского турнира».

Радиограмма Арнольда поступила в Москву в канун 27-й годовщины образования органов госбезопасности. В тот день – 20 декабря 1944 года – в кабинетах на Лубянке царила праздничная атмосфера. С утра наиболее горячие и нетерпеливые сотрудники, не дожидаясь торжественного заседания и поздравлений руководства наркомата, спешили отметить это важное событие. Из сейфов и рабочих столов доставались «три пакета на особый период» – стакан, водка и селедка. В воздухе витал аппетитный запах закуски, а из-за неплотно прикрытых дверей кабинетов доносились звон стаканов и приглушенное «ура-а».

Фишер-Абель несколько раз перечитал сообщение Арнольда и только тогда поверил в то, что разведчик-боевик Ударов – Миклашевский жив. Его уже не могли удержать в кабинете ни домашняя колбаса, ни маринованные опята, припасенные на этот случай Зеленским и Тарасовым. Схватив радиограмму, он примчался к Маклярскому и с порога выпалил:

– Борисыч, он жив! Ты представляешь, он жив!

Тот как-то отстраненно посмотрел на него и невпопад произнес:

– А? Что? Хорошо, поздравляю тебя.

– Борисыч, ты че? Я-то тут при чем? Ты в порядке?

На лице Маклярского появилась блаженная улыбка, его взгляд блуждал где-то над головой Фишера-Абеля, и, потрясая листом бумаги, он звенящим от радости голосом произнес:

– Фантастика! Придется ехать в Берлин! Если не к Гитлеру, то к Гиммлеру уж точно.

– Куда?! – Фишер-Абель поперхнулся.

Маклярский, похоже, ничего не слышал, не видел и продолжал оставаться на какой-то своей волне. С ним происходило что-то неладное. Обычно спокойный и скупой на эмоции он был явно не в себе. Недобрые предчувствия охватили Фишера-Абеля, и тому были основания. На почве нервных и физических перегрузок уже не один сотрудник наркомата сошел с ума. Он пробежался взглядом по кабинету, потянул носом воздух, но так и не увидел бутылки и не уловил запаха спиртного. Их отсутствие только усилило тревогу. Фишер-Абель наклонился к Маклярскому и, заглядывая в глаза, спросил:

– Борисыч, с тобой все в порядке?

– Что? – встрепенулся Маклярский.

– Ты меня слышишь?

– Да, что у тебя?

– Очень важная информация.

– О чем?

– Представляешь, нашелся Ударов! Игорь Миклашевский!

– Да ты что?! – в глазах Маклярского появилось осмысленное выражение.

У Фишера-Абеля отлегло от сердца.

– Борисыч, Ударов не просто нашелся, а, похоже, готов к выполнению задания, – доложил он.

– Откуда информация и насколько она достоверна?

– Из Берлина, от Арнольда!

– Невероятно! Полтора года прошло, я, грешным делом, подумал, сгинул Игорь.

– А он жив и дает нам знать, что выполняет задание!

– Каким образом?

– Вот, пожалуйста, ознакомься, – Фишер-Абель подал Маклярскому радиограмму Арнольда.