– Так хто из вас?

– Вот он! – Гаврилюк кивнул на Миклашевского.

– Что-о, этот?! – физиономия хозяина ресторана скуксилась.

После лагеря Игорь потерял в весе не меньше десяти килограммов. Новая форма сидела на нем мешковато: куртка болталась на плечах, а из широкого ворота выпирала гусиная шея. Щуплая фигура и тонкие черты лица Миклашевского произвели удручающее впечатление на хозяина ресторана. Он покачал головой и отрезал:

– За него три рыла будет много. Кормлю только двоих!

– Как двоих?! Почему двоих?! Ну давай хоть троих? – торговался Гаврилюк.

– Я сказал, двоих! Твой Геракл больше раунда не протянет. Тут публике смотреть не на что.

– Что-о?! Ты хоть знаешь, кто перед тобой? Чемпион!

– Ладно, не свисти! – отмахнулся хозяин ресторана и на ходу бросил: – Двоих, цэ мое последнее слово.

– Вот же жлоб! Шоб ты удавился! – прошипел ему вслед Гаврилюк.

– Да пошел он на хрен! Топаем отсюда, хлопцы! – подхватился со стула Головко.

– Как?! Не-е, погодь, Рома, мы же договорились!

– Хто договорился? Я не.

– Ну Игорь же не против. Так, Игорек? – искал у него поддержки Гаврилюк.

– Ладно, – согласился Миклашевский.

– Молоток, Игорек! Ты настоящий мужик. Покажи, покажи этим зажравшимся сукам!

– Где тут раздевалка?

– Та яка раздевалка, закуток! – признался Гаврилюк, провел Миклашевского, Головко и Демидовича в подсобку, а сам отправился за боксерскими перчатками и формой.

Трусы и майка, принесенные им, оказались велики, но Миклашеский не обращал на это внимания. Он уже жил предстоящим боем, и ему было не важно, кто будет соперником, перед глазами стояла надменная, с презрительной ухмылкой физиономия фашистской подстилки – хозяина ресторана. В нем Миклашевский видел своего главного врага. Это был не просто бой, каких он провел десятки на ринге, а непримиримая схватка с ненавистным злом, разрушившим, сломавшим его жизнь и жизнь близких. Он не слышал, что ему говорили Демидович с Головко, и всем своим существом рвался на ринг. В приоткрытую дверь доносился приглушенный гул зала, подобно морской волне накатывал на подсобку и будоражил ему кровь. Привычно постучав перчаткой о перчатку, Миклашевский закружил по комнате. Ноги не всегда слушались, а удары не всегда находили цель, но постепенно навыки, отработанные на многочасовых тренировках, возвращались к нему, а с ними появлялась уверенность в себе.

Пауза затягивалась, хозяин ресторана в пожарном порядке собирал денежных клиентов. Наконец, в дверях появился запыхавшийся Гаврилюк. Выражение его лица не внушало оптимизма. Пряча глаза от Миклашевского, он скороговоркой проговорил:

– Ребята, пора. В зале полно народу. Игорек, не подкачай, держись.

Головко и Демидович, прихватив с собой полотенца, чайник с водой, двинулись за Миклашевским. Он поднялся на ринг, и вздох разочарования прошелестел по залу, а в следующее мгновение публика взревела. Из кулисы показался соперник – детина весом под центнер и ростом под метр девяносто. Выражение злобно поблескивающих медвежьих глазок, прятавшихся под низко надвинутыми бровями, ничего хорошего Игорю не сулило.