– Он сознает, где находится и что с ним случилось? – спросила она у старшей медсестры. – Тим испугался, когда, проснувшись, не увидел меня рядом?

– Нет, миссис Мелвилл, не испугался. Он очень быстро адаптировался и, по-моему, всем доволен. Вообще он очень светлый жизнерадостный парень, его здесь все полюбили.

Увидев Мэри, Тим хотел соскочить с каталки и броситься к ней, но его удержали.

– Мэри, как хорошо, что ты здесь! Я думал, что еще долго не увижу тебя.

– Тим, как ты себя чувствуешь? – спросила она, быстро чмокнув его в лоб под любопытными взглядами двух медсестер.

– Я снова здоров, Мэри! Доктор вылечил мою руку. Он зашил то место, где ее разрезал нож, и кровь больше не идет.

– Болит?

– Не очень. Не так, как в тот раз, когда мне на ногу упали кирпичи и она сломалась.

На следующий день рано утром Мэри позвонили из больницы и сказали, что она может забрать Тима домой. Она сообщила добрую весть миссис Паркер, схватила сумку с одеждой Тима и кинулась к машине. У входа в отделение Мэри встретила старшая медсестра, забрала у нее сумку и предложила подождать в комнате для посетителей.

Мэри уже начала терять терпение, когда к ней вышли доктор Минстер и ординатор из приемного покоя.

– Доброе утро, миссис Мелвилл. Старшая медсестра сообщила, что вы прибыли. Тим скоро будет готов, не волнуйтесь.

– Как он себя чувствует? – с тревогой спросила Мэри.

– Он в полном порядке. На руке, конечно, останется шрам – как напоминание о том, что надо осторожнее обращаться с острыми ножами, – но нервы не задеты, рука не утратит ни должной подвижности, ни чувствительности. Через неделю приведите его ко мне на прием, и я посмотрю, как рука заживает.

– Значит, действительно все в порядке?

Доктор Минстер запрокинул голову и расхохотался.

– Ох вы, мамочки, мамочки! Все одинаковы – волнуетесь, переживаете. Обещайте, что перестанете суетиться вокруг него, а то, если он будет видеть вас в таком состоянии, совсем избалуется и руку свою будет жалеть больше, чем нужно. Я понимаю: Тим – ваш сын, и вы по-матерински особенно сильно привязаны к нему, потому что он зависит от вас, но вы должны противиться своей привычке хлопотать вокруг него без всякой нужды.

Мэри почувствовала, что краснеет, но, плотно сжав губы, горделиво вскинула голову.

– Вы заблуждаетесь, доктор Минстер. Странно, как я сразу не заметила, что у вас сложилось неверное представление. Тим мне не сын, а муж.

Доктор Минстер и ординатор смущенно переглянулись. Любые слова прозвучали бы неуместно, поэтому они молча направились к выходу и скрылись за дверью. А что они могли сказать, совершив столь постыдную ошибку? Ах как неловко вышло! Кошмар, кошмар и еще раз кошмар! Бедная несчастная женщина!

Взгляд Мэри затуманился от слез. Она сдерживалась из последних сил. Как бы тяжело ей сейчас ни было, Тим не должен видеть ее покрасневшие глаза. И симпатичные молодые медсестры тоже. Неудивительно, что они без всякого стеснения столь открыто выражали свое восхищение Тимом в ее присутствии. То, что можно сказать матери, жене не скажешь. И теперь, размышляя об их поведении, Мэри осознала, что с ней действительно общались как с матерью Тима, а не как с женой.