Справа упал другой копейщик с пробитой головой. Дюлька тут же занял его место. Держать строй! Держать строй… Держа-а-ать…

Снова контратака верховых. И снова глей в гуще схватки. Его оружие перестало стрелять, кхар под ним пал. Тогда он уцепил ближайшего степняка и просто сдернул с седла!

А затем выхватил короткое стреляющее оружие, его Гош называл «пистольет», поднял над головой и показал – все за мной!

Фаланга двинулась навстречу степнякам, тесня их к выжженному проходу. Гош метался впереди, стрелял, орал какие-то непонятные слова. Потом вдруг упал и перекатился под защиту копий.

Полукруг копейщиков сжимался. Держать ровную линию было трудно, перебирались через тела людей и массивные туши рухнувших кхаров. Последние степняки, пешие, пытались пролезть к тропе. Мешали трупы. Дюлька видел: стоило колдуну принять в сторону и невзначай коснуться живой части изгороди, одежда немедленно прилипала к веткам. Если степняк не успевал вывернуться из куртки и шаровар, кусты медленно захватывали его самого.

– Щиты! – прогремел Нираг. – Отходим!

Кто чуть замешкался – получил свое. Как предупреждал Гош, арбалетчики стреляли, лишь только между ними и копейщиками не оставалось колдунов.

Раздались стоны раненых. Болт пробил и щит Дюльки, застрял, едва не достав до лба…

Вновь степняки не полезли. День клонился к вечеру.

Хрымы поели-попили, что бабы принесли из деревни, и ночевали прямо здесь, на земле. В сотне шагов от прохода в изгороди.

Наутро Гош сообщил: колдуны ушли. И пригласил посмотреть на проход.

Это было чудо. Из сожженных и истоптанных ветвей выбросились вверх свежие побеги. Лишь за ночь – выше колена взрослого мужчины, все усеянные когтями. Густые.

Вот почему колдуны не решились повторить. Кхар не пройдет и человек тоже. Ветки, хоть молодые пока, вопьются в ноги. А что стало с застрявшими степняками – глядеть тошно. Одни скелеты и железные части амуниции. Растения сожрали все – даже кожаную одежду, шапки, сапоги.

Глей приказал собрать наших для погребального костра. Много, семнадцать человек. И раненые есть. Но степняков – много больше. Правитель решил их не хоронить – ограда похоронит.

Сняв ценное, хрымы брали мертвых врагов за руки-ноги, раскачивали и швыряли в заросли. Что делали с трупами колдунов хищные растения, смотреть не хотелось.

Добили раненых степных кхаров. Разделали. Вышло много. Теперь прокоптить-просолить, переложить листками лопухов – и в погреб. На месяцы обеспечены мясом. А если протушить говядину часа два да подать с картошкой, с зеленью да с жирной подливой… У парня, с вчерашнего вечера не евшего, слюнки потекли!

Возвращались домой.

Глей Гош слез с кхара, подошел к Дюльке и обнял за плечи. Как друга.

– Ты хорошо стоял с копьем. Я видел. Без вас ни за что не сдержали бы колдунов.

– Благодарю, глей. Скажи, что ты кричал, когда звал вперед?

Он пожал широченными плечами.

– Не знаю… Орал все, что в голову приходило. Главное, наверно: «На Берлин!» Это такой клич, что с ним не победить невозможно.