Особенно стало Пахану не по себе, когда 29 февраля московская «Неделя» — воскресное приложение к «Известиям» — правительственная газета в СССР, в юбилейном номере, посвященном 25-ому съезду партии, на целую страницу хуйнула статью «Это горькое слово „Разочарование“» — о моей статье и обо мне отчасти. Даже был коллаж В. Метченко, где на фоне небоскребов голова молодого человека в очках, соответствующая голове Эдички Лимонова.

Естественно, они там использовали мою статью для своих целей, но это уж как водится, нас все используют для своих целей. И только мы, люди, не используем их, государства. Для чего они тогда нужны, неизвестно, государства, если они не только не служат людям, но идут против людей.

Поговорили мы о злополучной статье. Писатель в вопросах политики осторожничал и не вмешивался, партийный товарищ Кэрол, конечно, соглашалась со мной в моих критических взглядах на Америку и весь западный мир, но переоценивала диссидентское движение в СССР, считая его куда более сильным и многочисленным, чем оно было на деле.

Мне было скушно объяснять навязшие на зубах российские несчастья, но пришлось. Я вяло заметил Кэрол, что диссидентство — явление сугубо интеллигентское, связей с народом не имеет, что движение это очень малочисленно — все протесты подписывают одни и те же люди — 20–50 человек. А сейчас, — сказал я, — большинство виднейших представителей этого движения уже находятся за границей.

Еще я сказал, что считаю диссидентское движение очень правым, и если единственная цель их борьбы заменить нынешних руководителей советского государства другими — Сахаровыми и Солженицыными, то лучше не нужно, ибо взгляды у названных личностей путаные и малореальные, а фантазии и энергии сколько угодно, что эти люди явно представляли бы опасность, находись они у власти. Их возможные политические и социальные эксперименты были бы опасны для населения Советского Союза, и опасны тем более, чем больше у них фантазии и энергии. Нынешние же руководители СССР, слава Богу, довольно посредственны для того, чтобы проводить радикальные опыты, но в то же время они обладают бюрократическим опытом руководства, неплохо знают свое дело, а это в настоящее время куда более необходимо России, чем все нереальные прожекты возврата к Февральской революции, к капитализму и тому подобная чепуха…

Приблизительно такого содержания разговор состоялся у нас тогда. Маша, жена писателя, предлагала выпить еще водки, пыталась организовать нас для этого, но мы были слишком увлечены. Просидели мы едва не до двух часов, хотя утром революционерке Кэрол предстояло из Бруклина ехать в Манхэттан на службу в ее оффис, где она служила секретаршей. Вышли мы вместе.

— В первый раз встречаю русского с такими левыми взглядами, — сказала Кэрол.

— Я не один, у меня есть друзья, которые разделяют мои взгляды, немного, но есть, кроме того, все приезжающие из России здесь непременно левеют, особенно молодежь, — сказал я.

— Если тебя интересует левое движение, — сказала Кэрол, — я могу тебя приглашать иногда на наши собрания, которые организует «Рабочая партия».