Да, в чем-то Царев был прав. Не бывает мест, где все спокойно и где можно не искать компромиссов с собственной совестью. И никаких гарантий, что завтра снова не встанет вопрос — кого миловать, кого казнить… С кем пить, а с кем не пить, кому протягивать руку для пожатия, а кому нет.

Но сегодня он уже принял решение.

— На земле спокойней. Викторов место для меня держит.

— К Викторову тоже, кстати, есть вопросы… Но это другой разговор…

Борис Дмитриевич, поморщившись, нагнулся к столу, взял ручку и подписал рапорт.

Фокин вышел. Царев снова переместился к окну.

Испытательный срок… Да, верно он подметил, тут каждый день — испытательный срок. Попробуй пройди… Вон с теми же медалями. Мог бы протест заявить. А не заявил. Или про фанерного гаишника Моржову рассказать. Ну что б ему Моржов сделал? Да ничего! А он промолчал. Зато теперь расхлебывает. Где ж твоя хваленая принципиальность? Чего ты испугался? А, Борис Дмитриевич? Отставки или неудобств? Испугался, испугался… А сам жизни учишь. Царь Борис. Не царь ты, а так — при троне. Вот и бегут из твоего царства все. И из семейного, и из рабочего. Или того хуже — сами «отклоняются».

Нет уж… Посмотрим, кто при троне… Как сказал один философ — хочешь узнать, чего боится человек, посмотри на его подвиги.

Он поставил трость, решительно вернулся к столу и нажал кнопку селектора:

— Саша, Бойкова ко мне!

Николай Васильевич не заставил себя ждать.

— Вызывали, Борис Дмитриевич?

— Что у тебя по казино?

— Работаем. Светка так вжилась, что закрывать не хочет.

— Имей в виду, Моржов про комбинацию знает. Я пообещал ему, что все отменю.

— Блин…

Коля походил на глубоко верующего человека, которому предъявили неопровержимые доказательства того, что Бога нет.

— Опять все на тормозах?

— Не волнуйся. Это для конспирации, чтоб он не дергался. Готовь задержание. И по полной программе.

— Сделаю в лучшем виде. Сядут все!

— И еще. Слухи ходят, что наши деньги берут за визы на должности. Надо бы поработать в этом направлении. Только своих оборотней не хватало.

Интервью с героем записывали в генеральской приемной, на фоне развернутого знамени УВД города Юрьевска. Запись прошла блестяще. То ли репетиции сказались, то ли у сержанта Кривопальцева и вправду обнаружились скрытые таланты. Перед камерой он особо не тушевался и о подвиге своем рассказывал как и полагается настоящему герою: кратко, но обстоятельно и с непременным оттенком легкого смущения. Опирался на тросточку — ногу подвернул при задержании. И любой посторонний человек ни на секунду не усомнился бы в искренности его слов. Генерал Моржов стоял в сторонке и, словно опытный режиссер, жестами подсказывал правильную интонацию.

Вечером запись пошла в эфир.

— В тот день я дежурил на трассе, возле развилки на дачные участки. Этот район считается у нас неблагополучным, поэтому по личному приказу начальника управления там был организован постоянный пост. В нашей работе профилактике правонарушений придается огромное значение…

Ольга дотянулась до «лентяйки» и убавила звук.

— Кирилл… Скажи, только честно… Механику, из-за которого пострадал твой друг, ты сломал челюсть?