— А-а… Я тогда еще не работал. И где он сейчас?

— Если не на халтуре, то дома. Смена-то у них с четырех. Адрес дать домашний? Он где-то на Кржижановского живет.

— Да. И телефон, если есть.

— У нас все есть, кроме национальной идеи.

— А почему его на муляж сфотографировали?

— Фотограф выбрал. Лик добрый. Брат милосердия.

В коридоре Рома нарвался на своего бывшего начальника Викторова, давно разучившегося говорить прозой.

— О! Рома! Здравствуй, здравствуй! Не вижу счастья на лице — неужто хворь? Или проблемы?

— Здравствуйте, Сергей Михайлович. Нет, со здоровьем порядок, а проблемы есть у любого.

— Согласен, друг мой, — это правда. Ну как тебе на новом месте, как коллектив, как руководство? Слыхал, что испытание проходишь. А то гляди — коли душа не ляжет, то милости прошу обратно. В родные, так сказать, пенаты.

— Спасибо, я еще подумаю… Дело не в коллективе, Сергей Михайлович… Там другое.

— Чтоб ни случилось там, ты помни — вакансии всегда найдутся. Сказать по правде, я б туда за два оклада не пошел работать. Сажать своих же — хуже, чем гангрена. Пускай и тех, кто отклонился. Тебя не эти думы гложут?

— Примерно.

— Вот и прикинь. Но без бутылки. Она неправильный советчик.

Распрощавшись с Викторовым, Рома поспешил на улицу Кржижановского, на которой изволил обитать сержант патрульно-постовой службы Кривопальцев с добрым ликом, представленный к награде за поимку опасного преступника. И последнюю новость предстояло до него донести. Но аккуратно, чтобы «Васисуалий» не забаррикадировался в адресе, узнав, что в гости прибыл опер ОСБ. Какой мент поверит, что собственная безопасность разносит наградные? Ага. Они только постановления на обыск разносят. Поэтому Рома даже не звонил. Человек запросто мог податься в бега. И в розыск не объявишь.

Стихотворный разговор с Викторовым напомнил про ноющую царапину. Хорошо, с Глебом все разрешилось. А что потом? Если завтра прикажут завести разработку на того же Викторова? Или Копейкина? Приказать могут — кто знает, не перешли ли они кому-нибудь дорогу? Или даже на самом деле «отклонятся», как говорит Сергей Михайлович. И что он будет делать?

Еще неизвестно, что с Глебом. Позавчера его выпустили из изолятора, но на связь он с Ромой не выходил. Понять можно… Похоже, дружбе конец.

Даже в такой жестокой игре, как настольный теннис, есть правила. Нельзя, например, добивать сраженного шариком соперника, нельзя кидать ракетку ниже пояса. И уж тем более играть одному против двоих. Но сегодня придется. Слишком много потерь. Сразу двое выбыли из команды. И чтобы не прерывать тренировочный процесс в игре пара на пару, Роме предстояло отбиваться в одиночку. Может, это и лучше. Определенное преимущество. Никто тебе не мешает, не крутится под ногами. Не надо уступать место для удара.

Он слегка размялся, занял позицию возле своей половины стола. Леня и еще один боец встали напротив, разрабатывая кисти рук.

— Кажется, это игра пара на пару?

Глеб в новой футболке с надписью «Кто в тюрьме не бывал, тот жизни не видал» набивал шарик ракеткой с улыбкой вернувшегося Терминатора.