Я удивленно глянула на библиотекаря. Он что, думает, они и правда будут его книжки читать? Небось, кинут на другом этаже или страницы повыдирают. Святая простота, а еще такой взрослый.

Сгрузив стопку на подоконник, Яков Семенович кивнул:

– Спасибо! Так мы договорились? В субботу в три, да? Не опаздывайте!

В субботу по дороге в библиотеку я встретила Ромку. Он стоял на автобусной остановке и рассматривал расписание. Мама его с утра уехала в больницу, в областной центр, и он изучал, когда она может вернуться.

– Пошли со мной? – предложила я. – Не знаю, что там за литстудия, но дядька прикольный ведет.

Я и не думала, что он согласится, – все-таки у него сейчас такое происходит. А он почему-то сразу кивнул и пошел со мной. Наверное, ему совсем одиноко и страшно было на этой автобусной остановке, он ведь не знал, какие новости привезет автобус из Воронежа. Только внутрь он со мной не пошел.

– Ты сначала узнай, может, мне нельзя. А я тут пока… – Ромка стал изучать табличку на библиотеке с таким же видом, с каким только что рассматривал расписание.

Я была в библиотеке без двадцати три и, как выяснилось, оказалась первой. Якова Семеновича я не увидела и решила подождать на диванчике в коридоре. Достала из сумки книжку; до конца оставалось две страницы. Без четверти три появился высокий светловолосый мальчик – потом я узнала, что его зовут Виталик. Редко кто ходит в выходные в белой рубашке с галстуком и в костюме, а Виталик вот пришел. Может, он, конечно, после студии в театр собирается, но вообще он весь был какой-то приглаженный, даже прическа волосок к волоску. У меня лично так никогда не получалось: на проборе и на лбу волосы всегда торчали в разные стороны, как с перепугу. Мама говорит, что это хорошо, это молодая поросль пробивается. А по мне бы уж лучше ее не было. Виталик переобулся, непонятно зачем причесался перед зеркалом и сразу прошел в читальный зал.

– Яков Семенович! Я подумал над вашим предложением, – поздоровавшись, по-деловому начал он.

– В самом деле? – Яков Семенович раскладывал на столе бумагу и краски. – И?

– И решил, что буду участвовать в конкурсе. Я вот тут рассказ принес, посмóтрите?

– Интересно, – Яков Семенович взял из рук Виталика скрепленные степлером листы и быстро пробежал глазами по строчкам. – Фантастика?

– Ну-у-у, – замялся Виталик, – не знаю. Я туда всего понапихал, по-моему.

– Ладно, почитаю, – нахмурился Яков Семенович, – а оперировать текст готовы, если надо?

– Как это – оперировать?

– Как? Резать лишнее, удалять неудавшееся, отрубать мертвых героев, сокращать, реанимировать, впрыскивать в текст жизнь.

Глаза Виталика расширились от ужаса. Не знаю, как он, а я вот живо представила операционный зал и рассказ, распростертый на столе, над которым в белом халате, в маске и перчатках нависал Яков Семенович и со зверским выражением лица резал его скальпелем.

– Но, может, – лукаво улыбнулся Яков Семенович, – нашему пациенту и не понадобится операция. Может, обойдемся амбулаторным лечением.

– А-а нельзя совсем без лечения? – Кажется, Виталик уже пожалел, что принес библиотекарю свое творенье.