— Итак, для разминки — пятнадцать вот этим, — он подносит к ее лицу широкий солдатский ремень. Вера покорно целует кожу, готовую начать стегать ее попку. — Затем еще двадцать вот этим, — к ее глазам приближается брючный ремень из мягкой кожи, но сплетенный в косичку — мощное орудие. Вера целует его дважды. — Потом будет тридцать поясом от твоего платья, и напоследок полтинник ремнем моей куртки, — шеф подносит к ней указанные пояса — тонкий кожаный от ее платья, широкий массивный, почти что корсет, от новой куртки шефа. Вера прикладывается к каждому, словно в тумане.
Шеф отходит подальше, любуется ее голой попкой, готовой принять его боль.
— Раздвинь ноги шире, — удар! Вера вздрагивает, тихо считает…
— Один, — снова удар, и еще, и еще… Вера считает, мило морща носик от боли — попа отвыкла за две недели. Отсчитана первая порция, теперь передышка. Шеф вынимает из нее вибратор, нежно гладит промежность.
— О, да ты совсем, совсем мокрая… Иди-ка подмойся, — он отвязывает Веру Павловну от коня, она поспешно идет в ванную комнату.
Через пару минут, подмывшись, Вера занимает свое место на коне. Шеф не привязывает ее больше — она сама должна вытерпеть все, что положено. Начинается новая серия порки. Вера снова считает, отмечая каждую полосу в зеркале перед собой. Косичка доставляет ей ужасные мучения, словно ее попку жгут раскаленным железом. Каждый новый удар ложится рядом с предыдущим, принося новую вспышку боли и… облегчения одновременно. Дело в том, что Вера действительно многое натворила, пока шеф был в отъезде. Она тщательно записывала все провинности — таков был приказ, она не могла позволить себе ослушание. Там были и ошибки в документах, и опоздания на работу, и раздражительность с посетителями и особенно — со звонившими. Так что Вера точно знала, что наказание ею заслужено… Двадцатый удар обжигает ее ягодицы, она снова идет подмываться.
Вернувшись, Вера протягивает шефу пояс от платья — такова традиция… если орудие наказания принадлежит самой Вере, она должна поднести его шефу с поклоном. Снова Вера на коне, руками она держит ножки, ноги твердо стоят на полу. В попе снова вибратор — на сей раз почти вдвое толще и длиннее предыдущего. Тридцать раз! Боже, как это вынести достойно?! Ее кожа горит от предыдущих ремней, но шеф неуклонен, а Вера не просит о пощаде — виновата, значит, получит сполна. Она вновь считает удары. Ее попка подпрыгивает навстречу ремню, Вера пытается ее расслабить перед каждым ударом. Все тщетно — боль просто невыносима… Наконец-то отсчитаны тридцать шлепков. Теперь снова в ванную — вместе с вибратором. Больше всего Вере хочется кончить сейчас, но она не посмеет — приказа не было. Снова смыть влагу с половых губ, обтереть повлажневшее тело.
Снова на коня. На сей раз шеф привязал ее крепко — и ноги, и руки, и талию притянул. Значит, бить будет сильно, ОЧЕНЬ сильно… Надо считать. Один. Два. Три… Пауза, шеф переходит, замахивается… Четыре-пять-шесть-семь — удары следуют очередью, практически без перерыва. Из груди ее вырывается крик, терпеть больше нет сил. Хорошо, что он ее привязал, а не то б обязательно вырвалась. На двадцатом ударе из глаз Веры начинают течь слезы. Она продолжает считать сквозь рыдания. К сороковому силы почти оставляют ее, Вера уже только тихонько всхлипывает, не забывая, впрочем, считать последние удары по попе.