— Стойте! — повторил он.

В ответ Каммамури выстрелил. Индиец повернулся, взмахнув руками, и исчез в кустах.

— Греби, греби, Агур! — закричал маратх.

И лодка понеслась, как стрела, направляясь к плавучему кладбищу. А вслед ей громовый голос, полный угрозы, кричал с берега проклятого острова:

— Мы еще увидимся!..

Восток начинал светлеть, когда лодка достигла берега Черных джунглей.

Казалось, все здесь по-прежнему. Все так же стояла хижина среди бамбука, и так же сидели на крыше неподвижные марабу, а верная Дарма кружила вокруг, охраняя жилище и не отходя далеко.

— Все в порядке, — пробормотал Каммамури. — Негодяи не были в этих местах. Дарма! — окликнул он.

Тигрица остановилась, подняла голову и, взглянув на лодку своими зеленоватыми глазами, бросилась к берегу с радостным урчанием.

Каммамури и Агур высадились и отнесли хозяина в хижину, устроив его на удобной постели. Пес и тигрица остались снаружи сторожить.

— Осмотри рану, Агур, — попросил Каммамури.

Бенгалец снял повязку и внимательно посмотрел на грудь бедного Тремаль-Найка. Глубокая морщина обозначилась у него на лбу.

— Рана тяжелая, — сказал он. — Кинжал, видно, вошел по самую рукоятку.

— Он поправится?

— Надеюсь. Но как случилось, что его ударили кинжалом?

— Трудно сказать. Ты знаешь, что хозяин хотел увидеть эту девушку, которая являлась ему. Кажется, он знал, где она скрывается. Он велел мне возвращаться в хижину, а сам отправился к ней один. Через двадцать четыре часа я нашел его в джунглях лежащим в луже крови: его поразили кинжалом.

— Но кто?

— Те люди, что живут на острове и, видимо, стерегут ее.

— Ты видел их?

— Своими собственными глазами.

— Они люди или духи?

— Думаю, что люди. Они набросили мне на шею аркан, чтобы задушить, а я убил из них двоих или троих. Если бы это были духи, они бы не умерли.

— Это странно, — задумчиво прошептал Агур. — А что они там делают? Зачем душат людей, только за то, что те высадились на остров?

— Не знаю, Агур. Знаю только, что это страшные люди, и они почитают божество, которое требует человеческих жертв.

— Ты боишься, Каммамури?

— И есть чего.

— Ты думаешь, они появятся и здесь, в наших джунглях?

— Я опасаюсь этого, Агур. Помнишь, как тот человек кричал нам с берега: «Мы еще увидимся».

— Тем хуже для них. Тигрица разорвет каждого, кто к нам приблизится.

— Я знаю, но будем осторожны. Все это очень опасно.

— Оставь это мне, Каммамури. Ты думай о том, как вылечить хозяина, а ими займусь я.

Каммамури вернулся к постели раненого, чтобы сменить ему повязку с целебной травой, а Агур уселся на пороге хижины рядом с тигрицей и собакой.

День прошел без происшествий. Тремаль-Найка несколько раз охватывал приступ бреда, во время которого он без конца вспоминал Аду. Но вскоре он опять впал в забытье, и продолжалось оно до самого захода солнца. Оба индийца, хоть и сгорали от желания узнать что-нибудь о тех людях, которые напали на него, не решались расспрашивать, чтобы не ухудшить его состояние.

Тем временем ночь набросила свое темное покрывало на молчаливые джунгли. Агур первым отправился сторожить, и встал на пороге хижины, вооруженный до зубов. Пес улегся у его ног, время от времени поднимая голову и поглядывая на юг.