Было видно, что Бурко тоже предвкушает все прелести многодневного похода по неизведанным землям. По некоторым выражениям Орлов догадался, что свой чин ротмистр получил все же на кавалерийской службе. Нашлись и общие знакомые по турецкой кампании. Впрочем, о своем участии в боевых действиях Бурко не стал распространяться. Зато время от времени ротмистр как бы невзначай демонстрировал осведомленность то об участии Орлова в рейдах по турецкому тылу, то о давней скобелевской экспедиции в Испанию. О себе же он то и дело повторял, что за последние годы превратился в канцелярскую крысу, что кроме бумаг ничего не видит… И далее в том же духе.

Вернувшись в Литл-Рок, Орлов без особого труда составил требуемую справку. Капитану часто приходилось ездить по Западу, и район Техаса, отмеченный на карте, был ему хорошо знаком. Прерия между Далласом и Тексарканой была крест-накрест пересечена железными дорогами. Естественно, никаких бизонов там не осталось. В невысоких горах можно было поохотиться на баранов-бигхорнов, а в степи еще бродили чудом уцелевшие стада антилоп. В общем, единственное, что могло привлечь в эту местность организаторов охоты — как раз обилие железных дорог. Как нетрудно было догадаться, высокая особа предпочитает передвигаться в комфортабельном поезде. Скорее всего, речь шла о цесаревиче.

Александр Третий, в бытность наследником, сам как-то посетил Северо-Американские Штаты ради охоты. Говорят, она была не самой удачной. Русскому гостю удалось подстрелить собственную лошадь. Правда, потом ему помогли завалить и бизона. Но впечатления остались весьма и весьма глубокие.

«Значит, теперь безопасность визита будет обеспечиваться не только охранным департаментом, но и Генштабом, — подумал Орлов, разглядывая карту. — Всю жизнь мечтал оказаться загонщиком на царской охоте…»

Весна разгулялась по-летнему. Солнышко, хоть пряталось за плотными облаками, но и сквозь них пригревало густые рощи, уже окрашенные прозрачной первой зеленью. Персиковые сады на холмах покрылись розовой пеной цветов. По ночам шли короткие теплые дожди, и каждое утро начиналось в густом тумане. Джерико со своими людьми двигался по ночам, и этот утренний туман был как нельзя кстати. Они успевали уйти с дороги в лес, поднимаясь подальше, в самую чащу, чтобы там переждать день.

Весна дурманила его запахом ожившей земли, блеском теплой реки за стволами деревьев. Хотелось забыть обо всем, сорвать с себя одежду, и голым кинуться вниз по склону, чтобы упасть в ласковые волны и кружиться на течении, лежа на спине и глядя в серое бездонное небо.

Но даже эта невинная радость была ему недоступна. Всякий раз, когда он об этом вспоминал, его переполняла злоба. Там, внизу, по дороге катились повозки, проносились всадники, поднимая легкую пыль. Где-то в реке плескались мальчишки, и их звонкие крики и смех далеко разносились по воде…. Джерико не завидовал им. Как можно завидовать тем, кому ты готов перегрызть глотку?

Они перехватили дилижанс в таком месте, где этого меньше всего можно было ждать. Две мили от станции, полторы мили до придорожной таверны. Обычно, нападая на пустынных дорогах, Джерико стрелял в кучера, Индус — в охранника, а остальные били по окнам дилижанса. После хорошей пальбы люди становятся очень послушными, если остаются в живых.