Оно и понятно – мятежным крестьянам, привыкшим нападать из глухой тайги, а потом растворяться в непроходимых дебрях, бой в открытом поле нравился все меньше и меньше. И угроза, что они могут быть обойдены и отсечены от спасительного лесного урочища, привела повстанцев Игнатова и Куклина в состояние нервозности. Вот только зря все это – Нестеров видел, что белые залегли в кустарнике под плотным пулеметным огнем и в разрывах шрапнели, не дойдя до домов каких-то две сотни метров. И потребуется время, чтобы подготовить новую атаку.

Неожиданно с левого фланга, загнутого вдоль железной дороги, донеслись громкие звуки ожесточенной перестрелки, причем белые пулеметы били беспрерывно, перестав экономить патроны. Следом донеслись хриплые крики «ура», и тут же артиллерия каппелевцев стала молотить беглым огнем по прикрытым засеками позициям.

Нестеров обернулся и целую минуту мог только прислушиваться к звукам нарастающего сражения – пелена снега, поднятая взрывами уже фугасных снарядов, скрывала происходящее от глаз. Но когда снежная круговерть осела, командующий Западной группой ВССА испытал жгучий холод, словно окунулся в ледяную купель.

Левый фланг был прорван на всю глубину, отсеченная позиция попала под самый губительный продольный пулеметный огонь, сопровождаемый разрывами шрапнели над головами не отступающих, а буквально драпающих красноармейцев, бросающих на бегу винтовки и шинели и тут же падающих на снег под пулями и осколками. А на их прежних позициях, оставленных в панике, появились неожиданно густые цепи белых стрелков, за которыми уже перешла на рысь кавалерийская лава.

Немея от нахлынувшего ужаса, Александр Герасимович прижал к глазам бинокль – за атакующими белыми выступила густая колонна пехоты, разворачиваясь с ходу из походного порядка в боевой. И Нестеров понял, что его провели, как юнкера на занятиях по тактике в училище, где он прошел ускоренный курс обучения.

Белые вели свое настойчивое наступление на Ухтуй как демонстрацию и обманули не только партизан, но и его. А главный удар нанесли слева, бросив в прорыв подошедшие резервы, причем весьма многочисленные, судя по колонне. И вряд ли последние – части вводятся в бой прямо с марша, а значит, за ними идут и другие.

– Измена!

– Чехи наших рубят!

– Все пропало!

– Спасайтесь!

Паника стремительно распространялась среди солдат 10-го Советского полка – и Нестеров сразу понял ее причину, оглянувшись назад. За минуту до этого он осознал свой единственный шанс к исправлению ситуации – накрыть прорвавшихся белых шрапнелью – и хотел отдать приказ на батарею не жалеть снарядов и обстрелять наступавших каппелевцев беглым огнем. Вот только артиллерии у него уже не было, бегущих от пушек бойцов, часто падающих в снег, настигали и рубили сверкающими на солнце шашками всадники в серых бекешах.

– Это не чехи! Это изменники-казаки наших рубят!

Нестеров за одну секунду понял, что произошло. Чехи были в длиннополых кавалерийских шинелях, а тут орудовали клинками полсотни оренбуржцев войскового старшины Воротова, которые вовремя решили перекинуться на сторону победителей – обычное дело в гражданской войне, сам командующий это совсем недавно в Иркутске сотворил. Вот только после этой измены казаков и потери артиллерии поражение красных превращалось в неизбежный разгром, тут даже военный гений самого Наполеона ничего бы не смог сделать.