И здесь его вина полная, он, как проигравшийся игрок, поставил все на последнюю ставку, и она оказалась бита! Да еще союзники, ставшие в одночасье погубителями русской государственности. В Нижнеудинске он получил клятвенные заверения Совета послов о доставке его в мятежный Иркутск и далее в Забайкалье в сохранности. Получив такие надежные гарантии, как ему тогда показалось, он передал под охрану чехов 4 января «золотой эшелон», над которым немедленно вывесили флаги союзных держав.

И что же?

Все это было замаскированным предательством – через неделю его выдали Политцентру для суда и казни, а золото попало в руки большевиков как плата за беспрепятственный проход чешских эшелонов. Теперь адмирал не сомневался, что последние специально не пропустили на восток русские поезда и обдуманно сорвали суматошно начатую эвакуацию из Западной Сибири – белую государственность списали со счетов. Чехи, спасая свою шкуру, фактически перешли на сторону красных, открыто оказав помощь мятежникам из Политцентра.

Да, он совершил ошибки, страшные и непоправимые, и должен был искупить их кровью. Нужно было оставить «золотой эшелон», раздать проклятый металл по колоннам или утопить ящики в Енисее – лишь бы они не стали добычей красных или предателей-интервентов. И, взяв в руки винтовку, идти с уставшими солдатами генерала Каппеля – для него, русского офицера, даже смерть в бою была бы гораздо лучше того позорного судилища и казни, что ожидают впереди…

Владивосток,

командир роты Военной

учебно-инструкторской школы

подполковник Хартлинг

День начался суматошно, совсем не так, как планировалось, – прокомандовав батальоном всего несколько часов, подполковник Хартлинг начал передавать дела вновь назначенному командиру, своему давнему товарищу полковнику Унтербергеру, который выглядел несколько смущенным от столь внезапного и скоропалительного назначения, сделанного начальником школы полковником Плешковым.

До полудня Карл Николаевич, будучи единственным посвященным в планы заговорщиков, держал свою роту юнкеров наготове – немедленно идти в город и арестовать генерала Розанова. Но от имени полковника Рубца на Русский остров передали телефонограмму – всем офицерам штаба и 1-го батальона собраться к пяти чесам вечера в офицерском собрании да еще отобрать по два портупей-юнкера от каждой роты.

Карл Николаевич воспринял это как призыв к действию, и с новым командиром батальона они явились ровно в пять в собрание, причем Хартлинг вооружился, положив на всякий случай в карман гранату. Однако там они прождали больше часа – но ни полковник Рубец, ни два других командира батальонов из города не возвращались.

Все собравшиеся офицеры встревожились – такое было совершенно непохоже на исполнительного помощника начальника школы. Ну ладно бы один только Рубец, мало ли что с человеком может случиться, но ведь и два других командира тоже должны были явиться вовремя. В зале сгустилось напряжение, и неожиданно тишина взорвалась вбежавшим в собрание поручиком Масленниковым.

– Господа! Казармы первого батальона окружают 2-й и 3-й батальоны, они вышли с оружием. Сюда тоже идут!