Фатих со стоном замер, сдерживаясь, стиснув зубы. Нет! Не так скоро! Он хотел ее еще и еще. Беспрерывные сокращения покорной плоти сводили с ума. Чуть помедлив, он покинул лоно и вытащил плетку, освободив чарующий вход. В этот раз он забыл про осторожность, да она уже и не требовалась. Ливень усилился. Новые бурные потоки обрушились на Арзу с небес.

Теперь ему было позволено все. Он долго и сильно входил в нее, поочередно меняя отверстия, удерживая девочку руками на весу, пока, наконец, не извергся, как внезапно проснувшийся вулкан, исторгший из глубокого жерла обильные мощные струи раскаленной лавы. Почти бессознательно отстегнул цепь от ошейника и упал в кресло, закрыв глаза. Насытившийся зверь, удовлетворенно урча, медленно и обстоятельно сворачивался в клубок где-то внутри живота. Прошло немало времени, прежде чем он окончательно успокоился и заснул, зарывшись носом в пушистый хвост.

Фатих чуть приподнял ресницы. Его любимая девочка в зажимах и наручниках лежала ничком на каменном полу, прислонившись к нему щекой, и не шевелилась. Кровь зашумела в голове, он потер пальцами пульсирующие вены на висках. Заставил себя встать и подойти к Арзу. Присел рядом, дрожащими непослушными пальцами, будто во сне, освобождая ее тело от железных и кожаных пут, осторожно перевернул на спину. Арзу не реагировала. Фатих бережно поднял девочку на руки. Она была почти невесома и словно лишена костей, как тряпичная кукла. Шатаясь, он дошел до двери в спальню, вышиб ее ногой, уложил Арзу на ложе и навзничь рухнул рядом. Фатих не смотрел на нее, но в оглушительной тишине отчетливо слышал свистящее дыхание. Он молился, чтобы ее бесчувствие продлилось как можно дольше, потому что знал: стоит ей очнуться, и боль вернется – вернется с утроенной силой.

Уловив слабое движение рядом, султан нащупал на простыне безвольную руку Арзу и накрыл своей большой ладонью. Медленно повернул голову. На мгновение Фатиху показалось, что сам Аллах укоризненно глядит на него с небес ее огромными, полными скорби глазами.

– О, детка, прошу, не смотри так, – султан содрогнулся от затопившей его нежности и сожаления.

Арзу силилась что-то произнести распухшими губами, но издала лишь свистящий хрип: горло было повреждено. Ее глаза наполнились слезами, пальцы в его ладони мелко задрожали.

– Нет, детка, не надо, не говори ничего. Молчи! Прошу тебя, – выдохнул Фатих ей в ухо, провел языком по запекшимся губам: они опять слабо закровоточили. – Прости меня, любимая… Прости!

Он с удивлением почувствовал, как трясущиеся девичьи пальцы слегка сжали его руку, взглянул ей в глаза и обмер: они излучали страдание, беспредельную покорность и… любовь?!

– О, Арзу, детка, я…

По щекам девочки катились слезы, она плакала, молча, не отводя от него взгляда.

– Не плачь, детка, все будет хорошо, обещаю. Не двигайся.

Фатих резко поднялся с ложа и направился к дверям. Небо за окном едва светлело: занимался рассвет. Он знал, что в такой час переполошит весь дворец, но тем не менее распорядился срочно вызвать Эмине, двух своих лучших массажисток, разбудить Узмана и приготовить личный хамам.