Окна нашего офиса смотрели на корпус политехнического института. Томные взоры студенток, уставших слушать лекции, то и дело обращались в нашу сторону. Словом, вечерами мы не скучали. Правда, Алику приходилось всячески изворачиваться. Его новая пассия Виолетта – та самая секретарь судебного заседания, – и впрямь, оказалась «строгой госпожой». Она всячески пыталась оградить Альберта от развратного влияния других женских особей. Но ведь была ещё и Ленка! Как выяснилось, прежняя любовница пробралась вечером к времянке Алика и через плохо занавешенные шторы подсмотрела его камасутру с секретарём судебного заседания. На следующий день жена начальника СОБРа заявила моему другу, что если он не бросит «свою новую шалаву», то она пожалуется мужу, что Алик её всячески домогается и не даёт проходу. В этом случае, дальнейшая судьба новоявленного Казановы была бы предрешена. От жестокой милицейской расправы его могло спасти только бегство из города. Так что теперь, чтобы встретиться с Виолеттой, Алик всё чаще и чаще просил ключ от моей съёмной квартиры. Но и Ленку не забывал. Её, как и раньше, он водил к себе.

Несмотря на свою «занятость», мой товарищ сумел заключить договора со всеми близлежащими аэропортами. Договорился он и о возможном получении под реализацию продуктов. Сыр обещали дать на молочном комбинате, яйцо и куриный фарш на красноленинской птицефабрике. А вот по поводу колбасы разговор на «Мясокомбинате имени Розы Люксембург» не получился. Директор распорядился не пропускать «вора Клейста» даже через проходную. Пришлось договариваться с другим предприятием.

Теперь дело оставалось за мной. Я вместе с Викентием Закарпатским (он в авиакомпании взял отпуск без содержания) на рейсовом автобусе выехал в Краснодар и уже оттуда – в Якутск. Боинг 737 восхитил нас. Конечно, эту машину нельзя было сравнивать ни с одним отечественным самолётом такого класса. Разница, примерно, та же, что между «Жигулями» и дорогой иномаркой.

Погода стояла ясная. Внизу расстилалась бескрайняя тайга. Так и хотелось запеть старую, популярную в 60-е годы песню про «зелёное море тайги».

Только это романтическое настроение сразу исчезло, стоило распознать на заснеженной земле тёмные пятна брошенных когда-то сталинских лагерей. Я не ожидал, что через иллюминатор будут так хорошо видны печальные места человеческих трагедий. От каждой зоны тянулась узкая бесконечная просека, которая терялась в уже выросшем, покрытом снегом, лесе. Вспомнились рассказы Варлама Шаламова, «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына. Я читал, что в 1939 году, доставленные в Сибирь по железной дороге польские офицеры добирались до лагеря пешком и прошагали более тысячи трёхсот километров. И это при том, что все они были прикованы к длинному железному шесту, по обе стороны, которого шли две шеренги. До места назначения довели немногим более половины заключённых. Трупы не закапывали, а просто бросали в сугроб на съедение зверям, слегка закидывая снегом.

Через десять с половиной часов полёта Боинг пошёл на посадку. Температурная разница с нашим югом была колоссальная. Если в Краснодаре на момент вылета столбик термометра поднялся до плюс 9° C, то здесь он уже показывал минус 29° C. Время расходилось с московским на шесть часов.