На глазах выступили слезы.
Где ты, мой голубой алмаз, который не украдешь и не купишь? Где ты, путь на волю? Единственный, кто мне нужен, кроме…
Максим Александрович кинул на меня косой взгляд и замолчал. Мы молчали всю дорогу до дома. Уже на пороге он попытался заглянуть мне в глаза и спросил:
– Почему ты себя хоронишь?
– Потому что у меня была затянувшаяся депрессия, – честно ответила я. – И мне было все равно, что со мной будет. В таких случаях пропадает вкус к жизни и… Не важно. Теперь она почти прошла, и мне уже не все равно. Но к приемам и банкетам это отношения не имеет. Туда ходить я все равно не хочу.
Отодвинула шефа в сторону и ушла к себе. Закрыв дверь, согнулась от душевной боли. Переломилась пополам, падая на колени и касаясь лбом пола.
Я устала ждать и искать того, ради кого мне стоит жить, и устала бояться. Страх разрушает душу, подрезает крылья мечте. Пойдя у него на поводу, я лишь создала себе новые проблемы, потому что Максим не успокоится, пока не найдет ответы на свои вопросы. А на некоторые вопросы нет ответов. По крайней мере ответов, понятных ему.
Глава 11
Если через желудок к сердцу не попали, попробуйте спуститься ниже и поискать указатель.
Амариллис
Пока меня торжественно несли обратно, я смогла увидеть еще один кусочек из жизни гарема.
Девушки были организованы группами человек по восемь – десять. У каждой группы была наставница с ключами на поясе, которая занималась досугом своих подопечных. Красавицы играли в прятки, некоторые группы слушали выразительное чтение специальных чтиц, других учили пению или игре на музыкальных инструментах.
Меня несколько поразило то, что среди наложниц было множество совсем молоденьких, лет одиннадцати-двенадцати. Девушки выглядели зашуганными и прятались по углам, словно дикие зверьки. Их опекали наставницы и старшие девушки.
Внутри дома были не все наличествующие женщины, моя… чуть не сказала «наставница» – домомучительница Сирейла упомянула, что большая часть наложниц в эту пору гуляет в тени деревьев на кипарисовой аллее или отдыхает в садах среди фонтанов. И опять в ее словах был намек на мое плохое поведение. Дескать, гуляют только те, которые хорошо себя ведут. А мне плевать! Главное, чтобы нормально кормили!
– Когда самую ничтожную из ничтожнейших рабынь допустят в спальню господина, – наставляла меня госпожа Сирейла, пока я лежала с примочками на ступнях на шикарной кровати и доедала третий поднос с едой, – ты должна раздеться и показать господину свое тело. Вот так. – Толстушка проделала какие-то странные телодвижения, поворачиваясь вокруг своей оси и покачивая жиром.
Я глубоко задумалась. У нас проблема. Лично мне покачивать было нечем.
– После этого ты должна упасть на колени, – закончила колыхаться смотрительница гарема, – и ползти в изножье кровати до тех пор, пока господин не позволит прикоснуться к своему телу.
– А если не позволит? Мне так и ползти дальше? А если кровать закончится? Разворачиваться – и олга?[4] И так до бесконечности?
Толстуха окинула меня полупрезрительным-полунасмешливым взглядом из-под морщинистых век.