— Да-а, эксперимент… — Печкур задумался.

— Что делать будем, батя? — озабоченно спросил Полищук.

— Фашистов бить! — вскочил со стула Курбанов, — мстить будем! — он ударил кулаком по столу.

Молча слушавший все время Алехин подошел к нему и встал рядом, плечом к плечу. Печкур положил свою руку на кулак Курбанова. — Верно, затем нас здесь и оставила партия. Только бить-то надо с умом, они хитры, а мы должны быть еще хитрее.

— Крынкин собирается показать тропу к партизанам, где, наверное сейчас Дубов и остальные наши, — добавил вдруг Полищук. — Пока помалкивает, чтобы потом продаться подороже.

— Та-ак, — заинтересовался Печкур. — Откуда ж он знает?

— Он работал в лесничестве шофером и буквально исколесил все наши леса..

— И как ты на это реагировал?

— Очень просто. Сказал, что тоже с ними пойду. А что он ответил?

— Ну, сначала поартачился, а потом согласился.

— Стало быть, он тебе верит?

— Как же, мы с ним «приятели».

— Это большая удача. — Печкур привлек к себе Полищука, потрепал по затылку. Не зря служишь в полиции! Но Павел мрачно буркнул:

— Пришью Гоштова с Крынкиным…

— Ты что, Паша, с ума не сходи, — осадил его Печкур. — Держись с гадами так, чтобы комар носа не подточил. Затем тебя и послали в полицию, чтобы там свои уши иметь.

Полищук хмуро посмотрел на него.

— Тяжело… — И горячо попросил: — Пошли меня, батя, в цех или в лес. Ну нет у меня больше сил носить полицейскую шкуру и притворяться миленьким… Гоштов с Крынкиным наших людей под расстрел поставили, а я должен улыбаться их подлым рожам. Хватит с меня, сыт по горло… Печкур сердито покачал головой.

— Ну что ж, не хочешь — насиловать не будем. Можешь идти на все четыре стороны.

Полищук с опаской глянул на Печкура — серьезно это он? Печкур смотрел на него сурово.

— Зря психанул. Ты коммунист…

— Ты думаешь, нам легко было с Алехиным, когда нас Дубов снял с паровоза? — Курбанов сердито сощурил черные глаза. — Как батя сказал, затем нас здесь и оставила партия…

Полищук виновато опустил глаза.

— Иван Иваныч, Вера Ивановна на горизонте, — разрядил обстановку голос Алехина.

— Ну, мне пора, — спохватился Полищук, попрощался и направился к двери.

Печкур вышел его проводить и вернулся с сестрой.

Глянул в окно — окинул цепким взглядом тропинку, бегущую к калитке, улочку, освещенную солнцем, и опустил занавеску.

Вера Ивановна с удивлением посмотрела на Курбанова, потом вопросительно — на брата.

— Об этом после, — сказал Печкур. — Верочка, ты неосторожна…

— А что прикажешь делать?

— Для связи у нас есть человек…

— Полищук не железный… — возразила Вера Ивановна. Своей семьи у нее не было, и она относилась к Павлу, как к сыну.

— А ты железная? — нахохлился Печкур.

— Эх, Ваня. Мы с тобой уже старики. А молодых оберегать надо.

Вера Ивановна вытащила со дна старомодного ридикюля пачку листовок и отдала брату. Иван Иванович быстро спрятал их под пол.

Курбанов с восхищением бросил Алехину:

— Гляди, Борис, какая Вера Ивановна!..

Листовки были отпечатаны в той же типографии что и бланки немецкой комендатуры, даже формат и бумага были те же самые. Листовки особенно бесили гитлеровцев, но обыски результатов не дали.