Это тоже отпадает. Не хочется, но придется…

— Все? — интересуюсь, вытирая Любке слезы не слишком свежим платком, добытым из кармана брюк. — Успокоилась?

— Да.

— Надо звонить в посольство. Мы все-таки честные граждане Руси. Совершенно не требуется неприятностей с полицией. Ее уже наверняка вызвали соседи.

— А что говорить? — с интересом спрашивает Любка, поднимая голову.

— Правду. Всю правду и ничего, кроме правды. С одной маленькой поправкой. Ни в какую чужую квартиру мы не заходили и абсолютно точно ничего там не брали. Если спросят, где были после Лассе, — гуляли по городу. Он ничего не скажет: самому неприятности не нужны, да я и предупреждал. Так что ничего у них не найдется. А мы… Могу я пройтись с красивой девушкой по улицам без всякой задней мысли?

— Со мной можно, — согласилась она.

— Да ничего я не брал с его паршивого трупа, — с тоской заявляю, услышав обвинение в третий раз. — Хотите, на Коране поклянусь?

— Когда мусульманин клянется на Коране, это ровным счетом ничего не значит. Клятва на Коране перед неверным недействительна, — устало сказал Груббер.

Ему бессмысленный допрос надоел не меньше, чем мне. Предъявить нам все равно нечего. Чистая самозащита. Трое вооруженных людей в чужой квартире. Следы обыска, синяки у Любки, которые она после первого же неприятного вопроса предъявила, закатав рукав и сделав попытку с рыданиями задрать юбку. Мне в принципе не показалось, что она действительно в истерике. К приезду крипо вполне успокоилась и больше изображала на публику. Она желала сидеть рядом со мной, старательно цепляясь за единственного знакомого и пуская слезу, и категорически отказывалась побеседовать со следователем отдельно. Не самый глупый вариант поведения.

Был еще зарезанный жлоб в машине у подъезда, но я сразу покаялся чистосердечно во всем. Там, в машине, наверняка остались отпечатки пальцев — было не до того, чтобы все тщательно протирать, да и увидеть могли, как мы выходили. При большом желании можно долго нервы мотать, поэтому врать с ходу не стоило.

— Ой-ой, — изумился я, — нашелся знаток Святой книги. Еще речь про джихад, агрессивные желания и страшную жажду крови конкретно у русских. Заполировать противостоянием двух миров и нашей восточной ментальностью, которой цивилизованному человеку не понять, и будет замечательный образчик военной имперской пропаганды. Чем обвинениями бросаться, вспомнили бы про бесконечные нарушения договоров в европейской истории. Если не стесняетесь своих единоверцев обманывать, предъявлять претензии нам не стоит. «А с теми неверующими, с которыми вы заключили договор, и они не нарушали его и никому не помогали против вас, надо завершить договор до конца и соблюдать его».[60] У нас как говорят? Как аукнется, так и откликнется. В исламе разрешается обманывать только в трех случаях. Во-первых, на войне — врага, это называется военной хитростью. Во-вторых, чтобы помирить людей, и это очень правильно. В-третьих, можно соврать своей жене, делая ей комплименты, иначе лучше повеситься. Женщины ненавидят, когда им говорят правду. А любая другая клятва является харамом.