…Аня со стоном откинулась на подушку.
— Ванечка, может хватит? Я больше не могу…
Ванечка ловко подмял ее под себя.
— Любимая… Ты такая… Такая… Я не могу от тебя оторваться…
Аня всерьез забеспокоилось, что что-то оторвется у него. Или у нее. Да, конечно, она часто жаловалась судьбе и подругам, что ей не хватает секса. Но теперь недельный секс-марафон, кажется, и не собирался заканчиваться. И Аня подумала, что постель в качестве исключительно места для сна была не так уж и плоха…
…Настя с отвращением засунула в рот очередной банан. Солнце светило и жарило вовсю. Океан плескался у ног. Пальмы зеленели. Все было прекрасно на этом необитаемом острове. Но уже на пятый день Настя поняла, что хочет домой. В промозглую, людную, но такую родную Москву. И не нужны ей уже ни пляжи, ни пальмы, ни даже океан…
…Ирина в очередной раз встала на весы:
— Черт! Черт побери! Этого просто не может быть!
Она съела огромный кусок пиццы, запила его ненавистной колой, зажевала шоколадкой. И снова кинулась к весам.
— Минус килограмм!
Ирина разрыдалась. Извечная мечта есть что угодно и при этом стройнеть осуществилась. Но уж слишком буквально — ей уже была велика подростковая одежда…
Добрая фея сдвинула с макушки корону и задумчиво почесала голову. Потом почесала под левым крылом. Под правым. Потом воткнула топор в очень удачно оказавшийся рядом пень.
— Мда… Фейнула… Нафеячила… Нет, пожалуй, феякнула… Но я молодец! Главное, что все девочки на земле теперь счастливы! И топор не понадобился…
Чтобы девочки — не плакали!
Мне очень давно нужно было поговорить с ней. Но я боялась. Мы часто боимся разговора с теми, перед кем чувствуем вину. И я не стала исключением — я боялась почти настолько же сильно, насколько чувствовала себя виноватой.
Я решилась. И пришла к ней. Маленькая хорошенькая девочка с рыжеватыми кудряшками и карими глазами в зеленых крапинках смотрела испуганно. Мало того, глазки были заплаканы, а поза такая, словно малышка опасалась, что ее сейчас ударят.
Не зная, с чего начать, я протянула к ней руки. Инстинктивное женское желание при виде испытывающего страх ребенка.
— Маленькая, ну что ты? Иди ко мне!
Девочка молча замотала головой и отодвинулась подальше. Мне было жалко ее. И еще — очень стыдно и неловко. Я не так часто в последнее время общаюсь с детьми, но какие-то навыки есть. Их все я и попыталась применить на практике. Сработало, но не совсем. Малышка не перестала дичиться, но хотя бы заговорила. Голосок, который я помнила хрустально-колокольчиковым, теперь напоминал шелест сухой травы.
— Я боюсь тебя. Ты сделаешь мне больно. В последнее время мне часто делают больно. Но ты — чаще всего.
От стыда и чувства вины у меня запершило в горле. Я открыла рот, чтобы как-то оправдаться, но девочка опередила меня.
— Не старайся, я знаю все, что ты хочешь сказать. Что все это — для моей же пользы. Точнее, для нашей с тобой пользы. Но вот только… Ты всерьез полагаешь, что, запретив мне все, ты станешь счастливой?..
Я не нашлась с ответом. А малышка, как-то по-взрослому грустно усмехнувшись, продолжила: