Когда мы приходим в себя и пытаемся поймать дыхание я понимаю, что приехали. Надеюсь, водитель ничего такого не заметил. Хотя кого я обманываю?!

Торопливо приводим себя в порядок, ободряюще улыбаясь друг другу.

— Я люблю тебя, — говорит мне Артем, — прежде чем выйти из машины.

— И я тебя…

Артем застывает. Оборачивается на меня. Смотрит ошалело, его зрачки настолько расширены, что почти закрывают темно-коричневую радужку.

— Что ты сказала?

Притягиваю его голову к себе. Между нашими лицами всего несколько миллиметров. Его учащенное прерывистое дыхание ласкает мои истерзанные в порыве страсти, искусанные губы.

— Я люблю тебя! — повторяю громче и отчетливее.

Артем обнимает меня. Сдавливает так сильно, что едва дает дышать.

— Я так ждал этих слов, Лиана! Я вернусь к вам! Чего-бы не произошло, маленькая, любимая моя, я вернусь к тебе и дочери. Ты меня поняла?!

— Да! — я не понимаю, почему он так разволновался.

— Я ВЕРНУСЬ, ЧЕГО-БЫ НЕ ПРОИЗОШЛО!

— Что-то должно произойти? — хмурю я брови, — Я чего-то не знаю?

— Лиан, — берет он мое лицо в свои ладони, нежно ласкает скулы и губы подушечками больших пальцев. — Всё может быть. Мне пора.

— Я с тобой! — выхожу вслед за ним.

Он берет меня за руку, и так, вместе мы идем на допрос.

— Как в камеру?! — воскликиваю я, когда Артема выводят из кабинета следователя в наручниках и под конвоем.

— Сможешь нам выбить пять минут на объяснения? — Артем оборачивается к злому от досады Грону.

— Хорошо, — выходит следом дознаватель, его даже не приходится уговаривать, — снимите ему наручники.

С болью в душе смотрю, как широкие запястья Артема освобождают от кандалов.



— Только без дури! — советует следователь.

Артем подхватывает меня, отводит в сторону, прислоняя к бетонной, выкрашенной грязно-зеленой краской стене.

— Лиан, они закрывают меня до суда. Ничего не поделаешь. Осталась неделя. Ты потерпишь, малышка?

Я сжимаю его широкую спину что есть силы, мне так страшно. Остаться одной, без опоры, без него… и за него тоже страшно, хотя уверенна, что в камере с ним не посмеют сделать чего-то плохого.

— Нам же разрешат свидания?

— Арни постарается выбивать их для нас. Малышка, Грон присмотрит за вами. Но и ты будь осторожна. Не доверяй никому кроме Арнольда, Марго и Вики.

Он смотрит на меня так, словно наглядеться не может, и нам совершенно плевать на то, что у этой трогательной сцены сейчас полно зрителей-полицейских.

— Береги Веронику, малышка. Я люблю вас обеих.

Артем бережно целует меня на глазах у всех и отпускает. Поворачивается к конвою, протягивая руки.

Я плачу, смотря на то, как застегиваются наручники на его руках. Это так не справедливо! Так не должно быть… Это просто дурной сон!

— Лиан, — Арнольд Грон протягивает мне бумажный платок, — попроси водителя отвезти тебя домой. Я пока останусь с Полянским, посмотрю, что можно еще для него сделать. Потом позвоню тебе, хорошо?

— Хорошо… — киваю я.

Возвращаюсь в машину где все еще пахнет им. Мне не верится, что мы расстались, даже на эту неделю, до суда. За эти месяцы, что мы провели вместе, я так привыкла к нему, прикипела, полюбила всем сердцем… и что мне сказать Веронике? Как ответить на ее вопрос: «где папотька?»?!